Публикация предпринята с разрешения автора. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора публикуемого материала. А. Алексеев

**

Список очерков Л. Шейнина, ранее опубликованных в веб-журнале Е. Берковича «Мастерская» см.: http://berkovich-zametki.com/Avtory/LShejnin.htm

**

См. ранее на Когита.ру:

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Начало)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 1)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 2)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 3)

**

 Леонид Шейнин

ГОСУДАРСТВО КАК КОМАНДИР ОБЩЕСТВА (ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД )

Содержание 

ПРЕДИСЛОВИЕ

СЕРАФИМ ВЛАДИМИРОВИЧ ЮШКОВ (1888-1952)       

Д Р Е В Н И Й  М И Р

ЕГИПЕТСКИЕ ПИРАМИДЫ И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

МЕГАЛИТЫ КАК ПОГРАНИЧНЫЕ И ВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ  ЗНАКИ 

CТОУНХЕ(Н)ДЖ (Версия о военных сигналах)                   

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ: КАК ЕВРОПА ОСВОБОЖДАЛАСЬ ОТ   ВООРУЖЁННЫХ   БЕЗДЕЛЬНИКОВ                                      

М О С К О В С К О Е  Г О С У Д А Р С Т В О

ЗАГАДОЧНЫЙ МАНЁВР                                                                                             

ЗЕМЕЛЬНЫЕ СДЕЛКИ И ЗЕМЕЛЬНЫЕ СПОРЫ ХУ ВЕКА В МОСКОВСКОМ

ГОСУДАРСТВЕ

СВЯЩЕННЫЕ РОЩИ  - ЖИВЫЕ МАЯКИ?      

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТАМОЖНИ НА МОСКВЕ-РЕКЕ                                                                        

ЮГ  ПРОТИВ СЕВЕРА (Смутное время)                                                          

ДВАЖДЫ УЦЕЛЕВШИЙ                                                                                                      

ПАТРИАРХ НИКОН И ЕГО ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИДЕИ

«НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ»     

ТАМОЖНИ НА ВОДНЫХ ПУТЯХ                                                                            

ФЕОДАЛИЗМ:  ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВОМ                                             

Е В Р О П Е И З А Ц И Я   Р О С С И И

БИТВА ЗА КАДРЫ 

КАК ПЁТР I ЗАЩИЩАЛ ИНОСТРАНЦЕВ В МОСКВЕ .Ч. 1 (БОРОДА)

КСЕНОФОБИЯ В МОСКВЕ И МЕРЫ ОХРАНЫ НЕМЕЦКОЙ СЛОБОДЫ ПРИ ЦАРЕ ПЕТРЕ    

Ч. II. (НАБЛЮДАТЕЛЬНО-СИГНАЛЬНЫЕ ПОСТЫ) 

ПУТИ В ИНДИЮ                                                                                                      

ЦАРСКИЕ ДАЧИ                                                                                                       

ЦАРСКИЕ НЕВЕСТЫ 

ИМПЕРИЯ ПЕТРА И СУДЬБА ИМПЕРИИ                                                     

ЗАГАДКИ ДВОЕВЛАСТИЯ И ПРИЁМЫ ВЛАСТИ                                         

МЕТОДОМ ПРОБ И ОШИБОК                                                                          

ЧЕТЫРЕ СМЕРТИ                                                                                                   

РОССИЙСКИЙ МЕРКАНТИЛИЗМ И ЕВРОПЕИЗАЦИЯ РОССИИ          

ПЁТР И ПАВЕЛ: ПОЧЕМУ НЕ УДАЛОСЬ ПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА?                                                                                    

МОСКВА И ПИТЕР ; ДВЕ СТОЛИЦЫ ОДНОЙ ДЕРЖАВЫ                                                

СЛОВА и ЗВУКИ (Язык людей и пример королей)                                    

РЕСПУБЛИКА  ИЛИ  МОНАРХИЯ ?                                                              

МАРОДЁРЫ МОСКОВСКИХ КВАРТАЛОВ (Кто спалил Москву в сентябре  1812  года?)                                                         

МАРКС - ПОЧЁТНЫЙ ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ?                                                

ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА В РОССИИ: ПОЧЕМУ  1861 год?        

СОЦИАЛИЗМ, РЫНОК И ЛЕНИНСКАЯ РОССИЯ                                           

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ                           

ЧЕКВАЛАП, ИЛИ КАК В.И. ЛЕНИН ВЫИГРАЛ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ   

ЛУКАВАЯ ИДЕОЛОГИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ  ТЕРМИНОЛОГИЯ

**

Продолжение

<…>

«Над вечным покоем»

 Так называется картина художника Левитана, написанная им в 1893-94 годах на озере Удомля на севере Тверской губернии. Левитан изобразил   высоко над водой на мысу ветхую деревянную церквушку с заброшенным кладбищем. Вокруг неё — обширное воздушное пространство с нависшими тучами, а под ней — озёрные воды и низкие берега. Картина навевает философское, даже космическое настроение, напоминающее о бренности всего земного. Примерно так её и воспринимают многие зрители. Для современного человека название картины отвечает её содержанию. Однако с исторической точки зрения дело обстоит не так. Ведь люди, выбравшие необычное место для церкви, вряд ли думали о космосе, им ближе были их земные заботы.

Знатоки утверждают, что во времена Левитана церкви на этом месте не было; он «перенёс» её туда, срисовав с одного из храмов в Плёсе. У меня нет сомнений, что Левитан не придумал композицию для своей картины; что-то подсказало ему о существовании на мысу древней церкви - возможно, остатки кладбища. При всём том, уместно задать вопрос: зачем древние строители поставили церковь именно там, куда её «поместил» Левитан?

Одно из объяснений заключается в том, что в дурную погоду церковь служила ориентиром для плывущих судов летом, а зимой — для движущихся по льду санных обозов и одиноких путников. Если же в ненастное время с мыса подавались ещё звуковые или световые сигналы, то выбранное место только выигрывало. Важную роль в качестве ориентиров, особенно на водных путях,  приписывали   церквям и колокольням на Русском Севере ленинградские архитекторы Бартенёв и Фёдоров. [1]

Но возможен и другой ответ, который не обязательно связан с ориентированием. Чтобы подойти к нему, требуется некоторый исторический экскурс. В старой Руси имелись места для торга, которые назывались погостами — видимо, по той причине, что туда приезжали «гости», то есть купцы. В погосты купцы съезжались прежде всего ради оптовой торговли. Продавать, покупать, обмениваться товарами разрешалось не везде, а только в определённых местах, где государственная власть могла собирать пошлины с привозимых (и отвозимых) товаров. Этим занимались таможенники, которые в разное время могли носить разные названия. (Не исключено, что  на таможенников ложилась также обязанность охранять торговцев от лихих людей.)   Погосты имели пристанища для приезжих. Если те прибывали не по воде, то требовались  укрытия не только для людей, но  и для лошадей. Должны были существовать помещения для работы таможенников, где хранились письменные принадлежности и устройства для хранения собранных пошлин. Погост был не только местом торга, там располагался также таможенный пост. Летопись  приписывает киевской княгине Ольге  (ок. 890 – 969) некое  плановое устройство погостов в Новгородских землях.

Непременной принадлежностью погостов были церкви. Можно полагать, что они предназначались не только для богослужения, но и для надлежащего оформления некоторых сделок. Например, в них составляли заёмные письма, требовавшие подтверждения со стороны заёмщиков в виде крестоцелования. Если заболевший торговец составлял завещание, то требовалось присутствие священника. Священник  мог свидетельствовать некоторые сделки, например, те же  денежные займы. В церквах      могли храниться казённые меры длины и веса. В подвалах некоторых церквей устраивались складские помещения для хранения товаров и припасов; например, такие помещения существовали в известной Преображенской церкви в Кижском погосте (Карелия). Судя по всему, церковь была главной постройкой каждого погоста.

Некогда  погосты были административными центрами для своей округи; поэтому погостом  называли также целый район. Такое административное деление было принято в Новгородских землях.  Погосты перестали считаться административными единицами только с 1775 года — года так наз. Губернской реформы Екатерины II. Эта реформа привела к тому, что слово погост в языке изменило своё значение. Поскольку в церквах отпевали умерших, а покойников хоронили где-то рядом, при церквах возникали кладбища. Не удивительно, что с погостом стали связывать понятие кладбища; именно с этим значением слово погост дошло до наших дней.

Слово погост пережило, по-видимому, и другую трансформацию. Наиболее важным объектом погоста была церковь. Возможно, по этой причине в Новгородских землях  со словом погост стали ассоциировать  не только  таможенные    пункты, имевшие церковь, но  вообще все  поселения, имевшие церковь;  в Центральной России такие поселения обычно назывались сёлами. Впоследствии многие сёла стали центрами низовых административных единиц – волостей.   Привязка  административных центров к селениям с церквями  была характерна не только для древней Руси. В прибалтийских провинциях, по крайней мере в XVII веке, низовые административные единицы носили название кирхшпилей.

В этом смысле происхождение названий многих  нынешних населённых пунктов    требует дополнительного исследования. Об истории возникновения некоторых из них напоминают названия, которые содержат слово Погост. Эти поселения могли вырасти на месте прежних таможенных постов.  Там, где древние погосты привлекли постоянное население, они превращались в населённые пункты. Но название погостов могли получать и другие поселения, где были построены церкви.   Такие населённые пункты известны, например, в Костромской и Ярославской областях. Населённые пункты, в названиях которых присутствовало слово погост, были и в окрестностях озера Удомля (Дубровский погост, Покровский Тихомандрицкий погост).

Нынешний городок Удомля, на который базируется построенная в последнюю четверть ХХ века атомная электростанция, во времена Великого Новгорода тоже назывался погостом. Этот город  вырос, по-видимому, на месте бывшего когда-то таможенного поста. По некоторым данным, по озеру Удомля проходили торговые пути из Великого Новгорода на Бежецкий Верх и на Волгу. Это озеро связано также с Балтикой через р. Мсту и Волхов.

Почему погосты – таможенные пункты  существовали по берегам водных объектов? Ответ таков. Большая часть товаров перевозилась по водным путям: не только по воде, но и по льду.   Следует также вспомнить, что в древней и не очень древней Руси существовал обычай устраивать зимний торг на льду. Об этом пишут, например, некоторые иностранцы, побывавшие в Москве в правление Ивана III (конец XV— начало XVI века). Зимой на реке Москве против Кремля шла торговля мясом и некоторыми другими товарами. Правда, о торговых пошлинах иностранцы не пишут. Они упоминают лишь о сборе специального платежа — «пролубного» с тех, кто желал напоить речной водой своих лошадей. Но из этого упоминания видно, что были люди, отвечавшие за устройство и поддержание прорубей и за сбор денег с тех, кто ими пользовался. Отсюда нетрудно сделать вывод, что на торгу была своя администрация, которой могли поручать  сбор торговых пошлин.

Места признаваемых зимних торгов должны были влиять на расположение таможенных постов.   Эти посты  не должны были «простаивать» также в летнее время. Ведь по воде шли торговые суда, с владельцев которых до 1654 года   взыскивали так наз. проплавные пошлины. Если же суда приставали к береговым поселениям с целью торга, то от  судовладельцев могли быть потребованы так наз. посаженные деньги (которые зависели от длины приставшего судна).

Постройки на высоком мысу, изображённые на картине Левитана, по всей видимости, были частью существовавшего здесь когда-то погоста. Высокое расположение таможни облегчало наблюдение и контроль за проплывающими и пристающими судами. Но в 1754 г. при императрице Елизавете Петровне внутренние таможни были упразднены. После этого таможенный пост на оз.  Удомле (будь он там) подлежал ликвидации; во всяком случае,  церковные и другие постройки захирели. Со временем память о былом их назначении оказалась утраченной. Современники художника, как и последующие поколения людей, увидели в картине Левитана иной смысл, нежели тот, который следовало бы вложить в неё с позиций экономической истории.

Остаётся вопрос, какой высокий мыс на озёрном берегу выбрал Левитан как фокус для своей картины. Правильное определение этой точки могло бы подсказать, где именно располагался в древности предполагаемый погост. К сожалению, установить это место по печатным материалам и привязать его к карте мне не удалось.

Таможни на водных путях  

На море  таможенники имели дело в основном с иностранцами. С ними не очень церемонились. Вот как писал  о проходе вблизи берега иностранного корабля  А. С. Пушкин в своей «Сказке о царе Салтане и о  его сыне князе Гвидоне» : «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят». Но так было на море. По-другому обстояло дело на речных путях, где о стрельбе из пушек ничего не известно.

Один из старейших (нераспознанных) таможенных постов. Речь идёт об известной   церкви Покрова на Нерли, стоящей  при слиянии Нерли с Клязьмой. Для храма трудно придумать более неудобное    расположение. Он построен на низкой пойме; ближайшее поселение Боголюбово отстоит от него на полтора-два километра. Известно, что выполнить постройку храма удалось только путём  подсыпки грунта на низкое место; тем не менее,  весной    вокруг   стоит вода. Почему храм построен в неудобном месте, и вдобавок   удалён от возможных прихожан – не известно. Какое-либо   объяснение всего этого загадочного феномена отсутствует.

Всё встаёт на свои места, если принять, что каменная церковь служила  таможенным постом на бойком  торговом пути. Построил её в крепостном стиле  в XII веке  Ростово-Суздальский (а по месту своего  пребывания - Владимирский) князь Андрей, прозванный Боголюбским. При строительстве  он использовал труд пленных волжских булгар.   Одновременно поблизости, на сухом пространстве, строилась его  укреплённая резиденция, ныне это известное туристам  Боголюбово. Таможенный караул, вынесенный к водным (а в условиях русской зимы - также к ледовым) путям,  имел  своей стратегической  базой  замок князя. В случае необходимости, например  вооружённого нападения,   пост мог  вызвать  подмогу из   замка. Поэтому   расположение церкви  и  замка не было случайным;  эти объекты  дополняли друг друга.  Видимо, не случайным было и название церкви. Покров Богородицы это - символ небесной защиты. Укрывающийся в храме сторожевой отряд должен был  надеяться, что в критический момент он получит помощь от Богородицы. 

Не исключено, что зимой на льду существовал торг, товары на который привозили навстречу друг другу торговцы с верховьев и низовьев Клязьмы и  со всего  бассейна Нерли. Если это так, то  место отвечало известному в истории понятию «погост»,  административным центром которого обычно служило церковное здание.

Вряд ли      таможенный пост на стрелке  придумал сам князь Андрей. Согласно летописному известию он, следуя вдоль реки Клязьмы,   остановил коней на месте будущего замка; эту остановку он объяснил вмешательством Богородицы. Надо думать, к тому моменту таможенный пост уже существовал,  и  князю Андрею принадлежала только идея его усовершенствования (укрепления).

Таманский камень. Таможенное дело было  хорошо известно на Руси и до Андрея Боголюбского. Например, об этом  можно догадываться по  надписи, выбитой  на так наз. Таманском камне, который стал известен благодаря любителю древностей графу А. И.   Мусину-Пушкину (1744-1817). Граф сумел прочесть выбитую на камне надпись и принял меры к сохранности самого камня (ныне он хранится в Петербургском Эрмитаже).    Надпись на  камне гласила, что князь Глеб мерил по льду расстояние до Корчева (под этим названием историки знают город Керчь в Крыму) и насчитал столько-то саженей.

Князь Глеб – фигура историческая. Он  княжил в ХI веке в тогдашнем Тьмутараканском княжестве, которое  просуществовало до завоевания его половцами в ХII веке.   Историки  «привязывают» его территориально к Таманскому полуострову, что находится на Кавказском берегу Чёрного моря.  (Вполне  возможно, что  это  княжество заходило и на Крымский полуостров.)  Тем не менее, достоверность   надписи  нередко  оспаривается специалистами.  Для  этого есть некоторые основания. Так, неизвестно,  какова была длина сажени во времена князя Глеба, и существовала ли вообще такая мера длины.  Надпись не сообщает начальной точки, от которой происходило измерение. Вызывает подозрение «круглая цифра» насчитанных саженей (некоторые археологи, прочитавшие надпись, называют цифру 14 тысяч). Вызывает недоумение сама цель выполненного измерения.

Не вдаваясь в спорные вопросы, связанные с прочтением выбитой надписи на Таманском камне, следует заметить, что цель выполненного  измерения не должна составлять загадки. Керченский пролив соединял и соединяет Чёрное и Азовское моря. Как и теперь,  в древности   по нему плавали морские суда;  тогда он носил греческое название Босфор Киммерийский. Тьмутаракань была, выражаясь современным языком, прибрежным государством. По тогдашним обычаям и понятиям, такое  государство было вправе взимать пошлины с проплывающих по проливу судов. Но перехватывать проходящие суда   по всей ширине пролива было сложно.  По нынешним измерениям в самой узкой  части его ширина - около 4 км;  (как известно, через пролив  строится мост). По всей видимости, князь Глеб рассчитывал выковать несколько отрезков цепи, перекрывающих пролив. Будучи закреплены на заякоренных судах, они воспрепятствовали бы бесконтрольному транзиту торговых судов, особенно в ночное время. Но чтобы приступить к выполнению такого крупного проекта, надо было рассчитать общую длину цепи. Эта работа и была выполнена наиболее точным способом – по льду в какую-то редкую зиму, когда пролив замёрз.

Надо  полагать,  проект оказался князю Глебу не под силу. Но он не хотел, чтобы   полученные результаты пропали. А так как государственного архива в Тьмутаракани не существовало, он приказал выбить полученные цифры на камне. Таково «таможенное» объяснение загадки Таманского камня.

 Кёльн и Эльсинор. Исторически один из старейших таможенных пунктов на Рейне существовал в Кёльне. Принято считать, что название Кёльн ведёт свое начало от латинского слова Колония; в своё время  там были поселены ветераны Римского  войска. Но более правдоподобен другой вариант  происхождения названия; по этому варианту название Кёльн   связано с его таможенными функциями.

Кёльн стоит на сужении Рейна, так что его географическое положение облегчало таможенный контроль в отношении речных судов. Когда-то слово Кёльн писалось через С (в латинском, а в  ряде случаев и  в немецком языке буква С читается, как русское Ц).  Тем самым это слово   по своему звучанию приближалось к немецкому слову  таможня   (в современном немецком языке это последнее слово  пишется  как  Zoll).  Через С  когда-то писалось и  название      Берлинского района   Ной Кёльн (существует и поныне),  который к   Кёльну отношения не имеет – если только не предположить, что Ной Кёльн означал «Новую  таможню», на этот раз  - на реке Шпрее.

Исторически   Кёльн был едва ли не главным таможенным постом  на Рейне. По дну реки была проложена цепь, которую поднимали на ночь и в  другие критические моменты, чтобы никакое торговое судно не проскочило линию поста без уплаты пошлины. О том, что  такие случаи бывали, говорит история другой местности – замка Эльсинор в Дании (куда Шекспир по каким-то соображениям поместил принца Гамлета).  Этот замок сторожил торговые пути между  Балтийским и Северным  морем, пролегающие  через Датские проливы, которые   в России  называли   Зундами. Пользуясь своим положением, Дания взимала пошлины с проходивших судов.  Зундские пошлины были настолько  чувствительны для России, что  царь Пётр даже грозил войной  Дании (кстати, своему союзнику против Швеции), если она не освободит от пошлины  суда с русскими товарами. Уже тогда  «в обход» Датских проливов был задуман Кильский канал, трасса которого должна была пройти  через два  княжества - Шлезвиг и Голштинию, «под корень» Ютландского полуострова, на котором расположена Дания. Но  Шлезвиг был в руках Дании, и Голштинские послы просили Петра помочь Голштинии отбить Шлезвиг у Дании. В награду  России обещали право свободного прохода русских судов через будущий канал. Насколько серьёзно Пётр отнёсся к этому предложению, видно из того, что он согласился выдать за Голштинского герцога свою старшую дочь Анну (свадьба состоялась уже после смерти Петра). Свою племянницу Екатерину он ещё раньше выдал замуж в соседнее Германское герцогство Мекленбург. Впоследствии дети Екатерины и  Анны,  известные  как  Анна Леопольдовна  и Пётр III , утверждались на короткие сроки на Российском престоле,  но это уже другая история.

Угрозы Петра в адрес Дании ни к чему не привели. В  1857 г. морские державы, включая Россию,  выкупили у Дании её право на взимание пошлин; с тех пор Датские проливы     свободны для мореплавателей. Но до этого в Эльсинорском замке существовала виселица для тех мореходов, которые пытались пробиться через таможенные посты силой.

Кёльнский собор. Собор строился с XIII по XIX век. Такой долгострой   означал только одно: не очень-то он был нужен!  Зачем же его строили ?  Ответ таков.  Нужна была высокая точка для наблюдения за водами Рейна: не скапливаются ли поблизости суда, угрожающие прорывом таможенной линии? Эту  высокую точку не обязательно     было оборудовать  «на шпилях» собора. Достаточно было приладить наблюдательный пост   к недостроенным конструкциям. По-видимому, так и делали.

Фамилия Гогенцоллерн, [2] известная по династии прусских королей и германских  императоров, в своём корне содержит вполне понятные слова:  «Высокая Таможня». Но где располагалась эта Высокая Таможня – остаётся не известным.

Можно предположить, что наблюдательный пост в Кёльне был в зрительной связи с аналогичными постами на ближайших таможенных заставах по Рейну. Если дело обстояло именно так, то должна была существовать система сигнализации между ними.  В книге немецкого автора Г. Дильса «Античная техника» (русский перевод 1934 г.)    уделяется    внимание высоким точкам в системе государственной сигнализации  в Древней Греции. Дильс приводит сведения об использовании Кёльнского собора  в системе гелиотелеграфа, популярного в странах Европы в середине  XIX века.  К сожалению,  сведений о передаче каких-либо  сигналов с использованием недостроенного Кёльнского собора в его книге нет.

Топонимика.   В древности таможни играли столь важную роль, что они не могли не оставить своего следа в топонимике. В Германии известно, например, местечко Цоллендорф. И не только в Германии. В Москве в южной её части (по Серпуховской дороге), примыкавшей к древнему ядру города, до сих пор есть улицы Мытная и Зацепа.  С севера, по Ярославской дороге, расположен город Мытищи. Мыт – старое русское слово, означавшее проезжую   пошлину. [3]На востоке от Москвы  по Нижегородской дороге не так давно существовала Обираловка (ныне г. Железнодорожный). Возможно, к таможенному произволу (до 1654 г. таможни  отдавались на откуп частным лицам)  имеет  отношение район Москвы на Севере под названием   Лихоборы (примыкает к  дороге на Дмитров).[4]

Наверняка, сеть таможенных постов     в России и в Германии, как и в других странах, была более густой, чем нам  известно. Этот предмет представляет интерес не только для профессиональных историков. Проникновение в него может дать ответы на многие не разгаданные (и нередко «отставленные в сторону») исторические вопросы.

Феодализм: злоупотребление словом

В своем романе «Отцы и дети» И.С. Тургенев послал своего героя  -  ученого прагматика Базарова проводить лето в имении образованных дворян Кирсановых. Приглядевшись к их жизни и столкнувшись на дуэли с одним из хозяев, Базаров в сердцах назвал их феодалами. Прав ли был Базаров?

Одна из лидеров исторической науки  в СССР М. Нечкина называла помещиков феодалами -  начиная с    самого зарождения поместного    строя в ХV веке. В то время, как она считала, у власти стояли   тоже феодалы, а  мелкие служилые  люди были  вассалами  Московского  царя. Феодальным, по её мнению.  было и боярство ХVI века. [5]  М. Нечкину поддерживал В. Преображенский, который находил, что в  основе  поместного строя лежали  «феодальные поместья».   [6] 

            В дореформенной России (то есть до 1861 г.) помещики имели значительную административную власть над  своими крепостными.  Они собирали с них подушную подать, выставляли рекрут в армию, осуществляли полицейский надзор, отвечали за дорожную повинность, соблюдение ветеринарных правил и проч. Они требовали   от крестьян выполнения  уроков также в свою пользу - барщины или оброка. В системе государственного управления на помещиков ложилась роль «домашних администраторов» по отношению к их крестьянам и дворовым людям. В некоторых кругах их управление  считалось  более мягким, чем  чиновничье, поскольку помещики были прямо заинтересованы в том, чтобы не подрывать – а по возможности и содействовать – материальному благосостоянию подвластных им людей. Об    их роли, как управленцев, можно судить по приписываемой Николаю I фразе, которую он обронил  при очередном обсуждении вопроса об отмене крепостного права : «Где я возьму 60 тысяч полицмейстеров, чтобы управлять этими  людьми?»

            Помещики называли крестьян  своими «подданными».  Они не стеснялись называть их также  своими  рабами. Однако ни о каких суверенных правах при управлении подвластным им населением не могло быть и речи; в ходе  отмены крепостного права в 1861 г.   никто не оспаривал распоряжений  государства , которыми  определялась   судьба  помещичьих крестьян и дворовых людей. Назвать помещиков  феодалами, как это сделал Базаров,  можно было только в порядке иронии. Тем не  менее, для    многих отечественных историков фраза Базарова звучит без всякой иронии.

            Со времён СССР во многих    исторических исследованиях (нередко весьма добротных), посвящённых дореформенной России,  чуть не на каждой странице встречаются упоминания о «феодальных отношениях», «феодальной зависимости», «феодальном строе» «феодальном или феодально-крепостническом государстве», о загадочной «феодальной ренте». Помещиков   именуют феодалами. Возникает вопрос: откуда это словоупотребление?

            Термин феодализм в научную литературу внедрил     французский историк Фюстель де Куланж (1830-1889). В его интерпретации феодализм в Западной Европе  - это прежде всего   система политических отношений между подчиненными - вассалами и начальствующими  - сеньорами. (Высший сеньор – сюзерен.)

     «Феод» (в Германии - «лен») – это пожалование доходных земель, иногда – должностей,  от сеньора вассалу. Последний со своим окружением    должен служить сеньору на войне, а также при внутренних несогласиях согласно договору или обычаю. Административная и судебная власть вассала над подвластными ему людьми труда сочеталась с  его правом взимать с них средства на своё содержание. Феод мог переходить в  наследственное  владение,  То же относилось к ленам. В      ХVIII веке   некоторые мелкие государи официально считались ленниками Германского императора. Вырисовывается, что  феод  - по крайней мере, в некоторые  времена  – это государственное образование. Этим он отличался от бенефиция – (временного) пожалования, которое не предоставляло жалуемому лицу каких-либо суверенных прав. Принято считать, что «феодализм» , как политическая система, существовал в   таких странах  как  Франция, Германия, Фландрия, Северная Италия,   Британия, Испания.

           Иногда феодализм связывают также с земельными отношениями, с так называемым колонатом, возникшим ещё во времена  Римской империи. Считается, что  государство (по другим представлениям – его доверенные лица) «осаживало» на землю военнопленных, превращая их в колонов, плательщиков дани. Из этих лиц  впоследствии выросло сословие крепостных крестьян, сервов. В соответствии с  таким представлением,  термин  феодализм претендует на описание также аграрных отношений:  то ли    фискальных, то ли  экономических.

Мне с позиций «государственника»   представляется, что феодализм, как политический строй в ряде стран Европы,  был вызван к жизни  отсутствием  в европейских монархиях, выросших из варварских государств, профессионального  аппарата управления. Такая ситуация была обычной в  Средних веках. [7] Со временем для   создания этого  аппарата многое сделали Римские папы, поскольку Ватикан был «рассадником» образованных людей.[8] Германского  императора Максимилиана 1 (1459-1519) его критики упрекали за то,  что   при нём развилась власть бюрократии, «писцов». Видимо, к созданию слоя бюрократов приложил  руку не только Ватикан, но также и европейские   университеты.  

  В Средние века  глава государства и его окружение не могли «дойти» до каждого подданного и до каждого воина, им приходилось обращаться к услугам «посредника» – вассала. У тех могли  быть свои подвассалы   –  по-русски «послуживцы»,  с помощью которых они управляли подвластным населением и выясняли свои отношения с соседями. По-видимому, таким послуживцам в ряде  случаев выделялись свои источники доходов:  за ними закреплялись определённые поселения, обязанные их содержать. Приставка  «де» перед фамилиями французских дворян (и «фон» перед фамилиями немецких дворян) указывала как раз на ту местность, в которой они были испомещены.[9]

Но когда  появился централизованный аппарат управления, нужда в «посредниках» - вассалах отпала, и они (если к тому времени  не сумели  полностью  отделиться от своего сюзерена), заняли   место вокруг трона : но уже в качестве государственных деятелей и чиновников. Так возник политический строй под названием Абсолютизма, или Просвещённого абсолютизма.

  Как известно, во Франции абсолютизм  был свергнут в ходе революции 1789 года. Эту  революцию   французские историки закономерно считают переломным моментом в жизни не только своей страны, но и всей Европы.  При этом строй,  свергнутый революцией, они именуют (как правило) не феодализмом, а Старым Режимом. По-видимому, такое словоупотребление правильно, поскольку при Абсолютизме феодальные порядки были уже анахронизмом.

            Централизация управления в Московском государстве, проявившая себя уже в ХV веке при Иване III, не давала    историкам основания видеть   феодализм в этом государстве, начиная по крайней мере со следующего  ХVI века. Но до этого времени  в пределах   Северо-Восточной  Руси несколько веков  существовала так наз. Удельная система, для  которой был характерен конгломерат княжеств : зависимых, полузависимых и независимых одно от другого.  Князья – Рюриковичи, а затем и Гедиминовичи правили в своих княжествах  «домашними» способами, и это дало повод ряду историков (например,  Н.М. Карамзину)   отрицать существование государственности  в северо-восточной Руси до московского великого князя Ивана III (годы правления 1462-1505): ведь у тогдашних князей не было выраженного аппарата управления.

По-другому подошел к оценке удельной  политической системы петербургский профессор Н.П. Павлов-Сильванский  (1869-1907). В  договорных грамотах между  князьями удельного периода, где один из них признавал другого отцом или старшим братом (независимо от действительной степени родства между ними), он увидел  известные на Западе отношения между сюзереном и вассалом. [10]

Что касается слова   «феодализм», то   в русском языке его, естественно, не было. По существу,  что-то похожее на западный феодализм можно встретить в истории Московского государства (а до него – во Владимирском и  Ростово-Суздальском княжестве) только в виде так наз.  Удельной системы. Но, судя по всему,  уже к ХVI  веку удельная система   «выклинилась», а с ней - и  феодальная часть истории Московского государства – если таковая была.

По-видимому, в действительности на Руси существовал не весь комплекс феодальных отношений, известных на Западе, а  лишь некоторые из них. Тем не менее, значение договорных межкняжеских  отношений не следует умалять.  Договорные  отношения закрепляли относительно мирные границы между княжествами. Такой порядок выгодно отличал эпоху феодализма («феодальную раздробленность») от более раннего периода так наз. военной демократии (он же период варварства), когда война была как бы нормальным состоянием общества. [11]

В  исторической науке времён  СССР «феодализм» на Руси был принят и внедрён в качестве бесспорного исторического периода, поскольку в пользу такого периода высказался Маркс (1818-1883).

  Но точного определения «феодализма» не было, и нет. С  лёгкой руки ряда историков,    образованные люди использовали и используют   термин «феодал»   так же,  как   тургеневский Базаров:   в  качестве критического или даже    бранного  слова. В публицистике   термин «феодализм» употребляется иногда  в тех случаях, когда наблюдается самовольство    местной власти, вызывающее аналогию с   феодальной раздробленностью.   Как критический термин,  описывающий    неоправданную жестокость центральной  власти, слово «феодализм»  употреблял Н.И. Бухарин в конце 1920-х годов. Он  называл cталинскую политику в деревне «военно-феодальной» эксплуатацией крестьян. С  точки зрения науки, «феодализм» стал весьма расплывчатым термином.

Советские  историки,  приняли тезис Павлова-Сильванского о феодальной Руси, но внесли в него дополнительное  содержание, отвечающее представлениям Маркса о ходе истории. Согласно Марксу, мир развивается по железным законам от некого первобытно-общинного строя к коммунистическому обществу через рабство («античность»), «феодализм» и «капитализм». Каждому этому слову Маркс приписал самое широкое значение, вложив в него понятие  некой «общественно-экономической  формации».[12] Понятие «общественной формации» Маркс впервые употребил  в 1851 г.  в своей работе  «Восемнадцатое броюмера Луи-Бонапарта». «Экономические общественные формации»    появляются у Маркса в 1859 г.  в предисловии к его работе «К критике политической экономии». Однако аналитикам  Марксовых работ  приходится признать, что «в работах Маркса и Энгельса нет формальной дефиниции понятия общественной формации», хотя по разным поводам они употребляли это понятие «десятки раз».[13]

Тем не менее, в СССР тезис Павлова-Сильванского о феодализме на Руси     был принят как подтверждение всемирно-исторической схемы Маркса, хотя  о самом  авторе этого тезиса  в СССР упоминали редко, поскольку марксистом он не был.

Советские истории старались поменьше затрагивать   эпоху варварства, ибо она  «не лезла» ни в одну из  формаций, предложенных Марксом. Например, в Киевской Руси  существовал строй дружинной (военной) демократии. Московский профессор С.В. Юшков (1888-1952) – специалист по Киевской Руси, не вступая в прямую конфронтацию с Марксом, назвал эту  Русь дофеодальным государством. Из его утверждений вытекало, что обширные пространства Леса, Степи, Тундры не знали всех тех «общественно-экономических формаций», о которых писал Маркс. Правда, Маркс, как будто,  и  сам признавал  «азиатский способ производства» в Древнем Египте и Вавилоне, который выламывался из его схемы.  Но историки-марксисты предпочитали не обращать внимания на незавершенность и на нестыковки  в   схеме Маркса, когда речь шла, например, о «рабовладельческой формации».  Как результат, в марксистской исторической  литературе нередко  фигурируют весьма  нечеткие    термины:  «раб», «рабство». [14]     В России в первой половине ХIХ века наименование крепостных крестьян  «рабами» было распространено в дворянских кругах.   В  «Деревне» Пушкина  можно прочитать: «Здесь рабство тощее влачится по браздам неумолимого владельца». Или : «Опора милая стареющих отцов, младые сыновья, товарищи трудов, идут собой умножить дрожащие толпы измученных рабов». В последних строчках «Деревни» он выразил свою  мечту : увидеть «рабство, падшее по манию царя». Через тридцать с лишним лет Некрасов написал о Крестьянской реформе 1861 г: «Я видел красный день. В России нет раба».

Как принято считать, евреи в древнем Египте были рабами фараона. Но из текста Библии видно, что рабством они называли  принудительный труд их, скотоводов, в пользу египтян, земледельцев. Их заставляли изготовлять  (саманные) кирпичи, которые использовались, видимо,  для строительства валов, с помощью которых отсекались поднимавшиеся (и заливавшие долину)  воды  Нила. Допустимо думать, что   создававшиеся  таким образом возделываемые лиманы располагались на землях, где прежде были пастбища и сенокосы.

Понятия «раб» и «крепостной»  смешивались на протяжении веков  (и смешиваются до настоящего времени). Это видно даже из сходного звучания этих слов во французском языке, где слово serve обозначает  раба, а слово  serf – крепостного.  Более того, слово  serf    может обозначать и раба. 

Таким образом, в  разное  время и в разных странах в слово «раб» современники  вкладывали разный смысл, поэтому «базировать» на этом слове и на производных от него словах  целую историческую эпоху, называемую  «общественно-исторической формацией», по меньшей мере легкомысленно. [15]

  "Феодализмом обычно  называют  особый  иерархический политический строй, и одновременно (или в некоторые периоды) систему крепостнических отношений. Однако  разные   исследователи понимали и понимают все такие отношения  неодинаково. Но тем самым понятие феодализма оказывается плохо выраженным.  Трудности с определением (и пониманием)  феодализма на этом не кончаются, ибо они питаются двумя дополнительными  причинами".

1) Во-первых, смысл ряда терминов, относящихся к    феодализму (и не только к феодализму), менялся. Например, исследователи признают, что  лен и бенефиций со временем могли  «перетекать» в   феод, обладатель  которого занимал  более высокое общественное положение  по сравнению с тем,  кто носил титул   ленника или бенефициария. [16] Условное держание - лен со временем могло перейти в более прочное владение – аллод.   Таким образом,  один и тот же титул в разное время и при разных обстоятельствах мог обозначать   лиц, занимающих  разное положение в обществе и государстве. Какой титул даёт основание разным историкам считать данное лицо «феодалом», остаётся обычно не ясным. В Московском государстве до середины ХVI века существовали кормления, привязанные к определённым территориям. Эти территории предоставлялись только во временное управление и  «пользование» (в смысле сбора налогов в свою пользу)   заслуженным лицам  - кормленщикам. Кормления напоминают западно-европейский бенефиций. Но отечественные историки обычно не называют кормленщиков феодалами. [17] 

            В истории  Руси     можно  наблюдать изменение понятия  «вотчина».  В конце ХI века во времена Киевской Руси (и позднее) вотчина    обозначала  княжество, где сын правил после отца (решение съезда князей в Любече). Такой порядок престолонаследия противопоставлялся другому порядку, когда трон наследовал старший в роде, нередко – брат умершего князя.  Но в последующие века под вотчиной стали понимать  наследственное  владение привилегированного лица, подчинённого княжеской власти. [18] Понятие вотчины «снизилось».  Ближе к ХVIII веку к статусу вотчин стали приближаться поместья – условные держания высшего слоя служилых людей.   Впоследствии  под выражением «вотчинное право» законы России     понимали вообще  право    частной (обычно поземельной)  собственности. Политический термин приобрёл, в конце концов, гражданско-правовой смысл.

Сходная трансформация произошла со словом «владелец». В ХVII-ХVIII веках под владельцем  в Московском государстве понимали лицо, близкое к частному собственнику.   Но    термин «владелец» использовался  также для обозначения  абсолютного монарха, суверена. [19] Таким образом, один и тот же термин применялся для описания и экономических (частно-правовых), и политических (публично-правовых)  отношений. Но в этом случае ясности всё-таки больше.  Значение  владельца в смысле государя со временем отпало; остался «владелец», близкий к  «собственнику». Это последнее понимание   является господствующим и в наше время. Что касается применения этого термина в старинных документах, то различать, в каком смысле они употребляют слово «владелец», приходится по смыслу.

В исторической науке в качестве недостаточно определённого  фигурирует   «феодальный» термин «коммендация». Термин этот формально- юридический, понять его легче из примера. Начиная по крайней мере с ХIV века, Москва присоединяла к себе   удельные   княжения, принадлежавшие другим великим княжествам (впрочем, очередь дошла и до соседних  великих княжеств, таких как Ярославское, Тверское, Рязанское и некоторые другие). При этом прежние удельные князья, вольно или невольно переходившие в подчинение Московского   великого князя и становившиеся его  «подручниками»,       сохраняли владетельные права в своих  княжествах.  Выражаясь  языком «европейских» феодальных грамот, они совершали так наз. коммендацию : как бы передавали свои земли   великому князю и получали от  него их обратно, но уже с обязательством служить ему.[20] (Для Московского государства    формула  о передаче земли и о  получении её обратно,  не известна;   этот  вопрос  относится  уже к юридической технике).

Немало  историков  феодализма   «не привязывает» термин «коммендация» только к княжеским отношениям. Коммендация нередко изображается  как универсальный инструмент, применяемый   на разных ступенях общественной лестницы.  При таком  понимании    коммендацией оказывается     уступка земли  «феодалу»   со стороны   некого «вольного землепашца»,  то есть на производственном уровне.  Однако такой подход как минимум страдает   тем, что  можно назвать неисторичностью. В самом  деле, если в какой-то момент землепашец ради защиты от внешней угрозы вынуждается отдать свою землю некому феодалу, чтобы получить от него эту землю обратно (уже на подчинённых условиях), то почему такая уступка    не произошла ранее?  И почему не позднее? Кроме того, возникает вопрос: почему земледелец отдаёт под власть феодала свою землю, а не себя самого?

По-всей видимости, коммендация касалась  отношений только между власть имущими; никакой коммендации на «низовом уровне» не происходило. Сфера её действия -  право сбора налогов, но  никак не «арендных платежей» за землю. Выражаясь юридическим языком,  коммендация была публично-правовым, а  не   частно-правовым отношением.

2) Историки и не историки   плохо различают, в каком качестве государь или управомоченное им лицо   получал  часть продукта земледельца  : в качестве собственника земли или в качестве суверена. В первом случае мы имеем дело с земельной рентой, во втором    случае – с  налогом.

В своём «Капитале» Карл Маркс нашёл ошибку у  английского  автора  18-го века Джемса Стюарта. Как считал Маркс,  Стюарт  не разобрался в    общественных отношениях в пределах горной  Шотландии.  Выплачиваемую лидерам  кланов дань со стороны подвластных им лиц Стюарт  ошибочно объявил земельной рентой.[21]

Некоторые исследователи плохо различали налоги и причитающиеся государству хозяйственные платежи даже для того общества, в котором они сами жили. Одним из первых  исследователей, кто неосновательно придал      налогу на имущество характер  частного   платежа, был    Мерсье де ла Ривьер (1720-1793). Учитывая  возросшее  значение права собственности в его время, этот французский автор утверждал, что король облагает    имущество (землю, строения)  своих подданных, ибо  он имеет такое же  право собственности на облагаемое имущество, каким обладает   юридический собственник;  иными словами,  король является  со-собственником облагаемого имущества. В таком качестве   он и получает право   на долю дохода в  общем  имуществе. [22]Хотя    тезис Мерсье открыто не был  принят  ни монархами, ни учёными финансистами, он, по-видимому, отражал  распространённое в  образованной публике представление. В частности, этот тезис  провозгласил Энгельс в своих «Эльберфельдских  речах» в феврале 1845 г.[23] Это неправильное представление переносилось и на прошедшие века.

Многие отечественные историки   исходили и исходят    из того неверного тезиса, что государство на Руси  получало подати, налагаемые на землю,  не в качестве суверена, не в качестве  политического органа, а в качестве собственника  земли. Иногда эту собственность называют Верховной собственностью. Действительно, такие формулы   присутствовали в законодательстве некоторых стран, например, в Турции, хотя они вряд ли правильно отражали действительность. Выступая против доктрины  верховной собственности турецкого султана на все земли страны   (на основании этой доктрины русские власти объявили перешедший в 1878 г. под их контроль весь район Батума  собственностью казны), житель Батума Анисимов справедливо писал: «Такому   праву, при котором (частный) «собственник» земли никогда de facto не имеет возможности осуществить это свое право  - грош цена». [24]

Несомненно, что «верховное право собственности» суверена на землю во многих  случаях скрывало  политическую власть суверена. Но почему государи   в некоторых   странах   считали удобным свою Суверенную власть маскировать под Верховную собственность – вопрос не прояснённый. Доктрина «верховной собственности» на землю является принципиальной ошибкой, ибо она мешает правильному пониманию и правильному решению проблемы собственности. [25]

Смешение налога и рентного платежа запутывает читателя, ибо ему не ясно, кто такой «феодал» (или иное лицо с «феодальным» титулом): властитель, или  же привилегированный  (либо не  привилегированный) собственник земли.   Неопределённость может  присутствовать  в выражении «право на землю» привилегированного лица, ибо это право может отражать  его политические полномочия на сбор налога (с той же земли), а может выражать тот факт, что  земля принадлежит ему,  как собственнику.

Не удивительно, что некоторые исследователи приходили  к   пессимистическому выводу  относительно определения  феодальной системы:  «Нельзя высказать ни одного общего положения, которому не противоречило бы множество частных случаев. Поэтому ни один учёный не отважился выступить с общим сочинением о феодальном порядке».[26] О разброде в исторической науке относительно понимания «феодализма» пишут также отечественные историки - наши  старшие современники.[27]

Часть авторитетных русских историков  (Карамзин, Ключевский и др.), которые уделяли внимание  удельному периоду   на Руси,  склонны была недооценивать  налоговые (как мы бы сказали) отношения того времени; они предпочитали видеть в них отношения собственности. Скорее всего, их вводил в заблуждение недостаточно развитый юридический язык древних актов, поскольку в  тогдашних документах    князья называли «своими  владениями» то, на что распространялась их политическая власть, но отнюдь не право собственности в нашем понимании.  

Как дурной  парадокс, в современной хозяйственной практике нередко  наблюдается  обратная  картина. В России от частных компаний, за добычу полезных ископаемых, требуют уплаты  не природной ренты, принадлежащей государству, как собственнику недр, а  налога на добытые полезные ископаемые.  Соответственно, сбор налога поручается Налоговой службе, которая (естественно) не разбирается и  не обязана разбираться ни в качестве добываемого сырья и топлива, ни в горно-геологических условиях добычи, ни в транспортном положении мест добычи, ни в рыночных ценах. Аналогичное  положение существует в лесном хозяйстве, где лесозаготовители вносят плату за вырубку принадлежащего государству леса не органу лесного хозяйства, а  той  же Налоговой службе. [28] С исторической точки зрения, такой порядок является анахронизмом.

Доказал ли кто-нибудь существование «общественно-экономической формации» под названием феодализм? Маркс упомянул  об этой и других  «формациях»  в своей  работе 1859 г. «К критике политической экономии». Относительно  этих формаций  он высказался походя, как если бы их существование  не требовало доказательств. Поскольку никаких чётких определений своим формациям Маркс не дал, некоторые   русские последователи Маркса, например С.М. Дубровский (1900-1970),  пытались упорядочить историческую схему  формаций, однако   без особого успеха. [29] В современной русской исторической литературе   Марксова концепция  «формаций» признаётся, хотя  в неё   вносятся некоторые  поправки. [30]

Сказанное  позволяет высказать общее утверждение, что  концепция Маркса относительно общественно-экономических формаций висит в воздухе. Тем не менее, было бы неразумно  отрицать, что существовала  эпоха   феодализма, как политического строя,   по крайней мере, в ряде стран Европы.

Если принимать  феодализм как особый политический      строй, то необходимо выяснить время его существования. Историческая традиция «привязывает»  феодализм к Средним Векам. К нему не относят ХVIII век Европейской истории, а по многим доктринам – также ХVII и ХVI века, которые приписывают к Новому времени. С точки зрения политической истории, такая периодизация   не вызывает сомнения, ибо уже в ХVI-ХVII веках в ряде стран Европы побеждает централизованная система государственной власти, обычно называемая Абсолютизмом (или Просвещенным абсолютизмом). Примерно к XVI веку относят также отмену крепостного состояния (серваж), в котором пребывали некоторые слои   сельского населения. [31]

Ещё недавно отечественные историки-марксисты почти единодушно исходили из того, что до 1861 года Россия переживала «феодализм», или «феодально-крепостнический строй». Трудно представить, что они были глухи к фактам   - хотя авторитет Маркса, наверняка, давил на их научные представления. Тем не менее, для них оказалось проще, удобнее и безопаснее именовать русских помещиков еще в первой половине ХIХ века «феодалами», а при описании тогдашних аграрных и не аграрных порядков навешивать на них феодальные ярлыки.  Одним авторитетом Маркса такое явление объяснить невозможно. Здесь должен был сказываться политический заказ со стороны коммунистического государства, которое всей мощью своей пропагандистской машины и машиной подавления инакомыслия навязывало обществу представление о правоте своего дела.

Какое отношение имел «феодализм», например, к официальному лозунгу 1960-х годов «Верной дорогой идёте, товарищи!» (на плакатах этот лозунг провозглашал Ленин). Оказывается, прямое.  Мемуаристы, описывавшие выступления Н.С. Хрущёва, когда он ездил  в США, отмечали, что он внушал своим слушателям бесполезность противодействия коммунизму. Главным его доводом была Марксова схема, по которой одна общественно-экономическая  формация сменяется  другой - вплоть до коммунизма.  Хрущёв считал эту схему очевидной и бесспорной.

Ход его рассуждений в принципе не отличался от идеологического наступления, которое применяли монгольские ханы в ХIII веке. К Великому князю, например  Владимирскому, прибывал ханский посол и заявлял примерно следующее: «Всевышний отдал Вселенную моему повелителю. Ему уже покорились такие-то правители и земли. Ты тоже должен признать его власть и принести ему свою покорность».

В   справедливость Марксовой исторической  схемы верил не один Хрущёв, но также всё (или почти всё) руководство СССР. Освящалась она авторитетом Маркса, который считался и выдавался за самого учёного человека всех времён и народов, а подкреплялась она опытом России. В самом деле, разве Октябрьская революция победила не под знаменем марксизма? Разве многие правители из стран Третьего мира, стремившиеся быстрее преодолеть их отсталость, не заявляли о своей приверженности  учению Маркса?

При этом, однако, забывалось, что добивавшиеся успеха революционеры, считавшие себя марксистами,  делали совсем не то, чему учила теория  Маркса. Лидеры же стран Европы, Азии, Африки, Америки, которые пытались делать всё   «по Марксу»,    сходили с политической сцены.

Властители  СССР   внедряли свою веру в головы миллионов соотечественников (и не соотечественников тоже), заставляя их посещать кружки, школы, семинары и другие звенья «системы политического просвещения»;    для этих звеньев готовили сотни тысяч лекторов, пропагандистов, агитаторов. Идея о железной последовательности смены капитализма социализмом, а затем    коммунизмом, в десятках вариантах присутствовала в книгах, газетах и журналах, звучала и преподносилась по радио и телевидению. Её повторяли самые авторитетные люди страны : политические  руководители, а вслед за ними - академики, профессора, учителя, директора заводов и передовики производства.

В этой же обстановке росли и воспитывались учёные историки. Спрашивается, как следовало им оценивать события, предшествовавшие Крестьянской реформе -   то, что было  до 1861 года? Вольно или невольно они должны были говорить и писать об  экономике  дореформенной России как о «феодально-крепостнической». Поэтому огромный массив  отечественной научной и популярной литературы, относящийся к Новому времени, оказался прочно забит «феодальной» терминологией, претендующей на научность, но  на деле сбивающей читателя с толку.

То, что напечатано, уже не исправишь. Приходится думать о будущем. Учёным историкам остаётся пожелать не следовать рецепту    хитроумного      Вагнера (из Гётевского «Фауста»), который советовал  своим коллегам : «Коль недочет в понятиях случится, словечком можно заменить». Феодализм не должен служить таким словечком.