См. ранее на Когита.ру:

О. Крокинская. Глубинные смыслы социальной жизни. Статья 1: Что такое социобиотика?

О. Крокинская. Глубинные смыслы социальной жизни. Статья 2: Массовое теневое поведение

Из переписки А. Алексеева и О. Крокинской:

А.А.: «…Как Вы могли заметить, я срисовываю образ аудитории Когита.ру с себя с самого, в надежде заинтересовать читателя тем, что мне самому интересно. Ваша же «Социобиотика и социокультура» мне близка и по содержанию, и по стилю».

…Заодно посылаю Вам композицию извлечений из "Писем Любимым женщинам"
 1980-х гг. (см. Алексеев А. Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005), где особенно письмо ""Наладчик и бригада ("партизанщина")"  может служить иллюстрацией Ваших теоретических тезисов о
 "анормативном" поведении, в частности, на производстве».

О.К.: "…На днях услышала из уст одного из творцов системы, Г.Павловского,  прямое подтверждение моей догадке о целенаправленном создании неясности общественных смыслов. В передаче "Особое мнение" на Эхе Москвы 25.04.2013 он сказал буквально следующее: "Год ушел на создание тотальной неопределенности"...
Очень интересно, что Ваши наблюдения так родственны моим результатам. С другой стороны, как может быть иначе, ведь реальность у нас на всех одна, и в нормативном смысле (а также правовом) она во многих сферах не только не изменилась, но и усугубилась".

А. А.: «…Я очень рад, случаю, помогшему мне "откопать" Вашу книжку. Публикую ее с таким удовольствием, как будто свою».

Ольга Крокинская. Социобиотика и социокультура (Глубинные смыслы социальной жизни). LAP  LAMBERT Academic Publishing, 2012

О книге

Глава 2. Самоорганизация «в тени» (продолжение)

Запрос на мораль. Но мы не знаем, что это такое...

В вышеупомянутом опросе ВЦИОМ проблема нравственности получила освещение на материалах свободно сформулированных суждений респондентов о том, какие  поступки и действия людей являются наиболее безнравственными. Выяснилось, что таковыми считаются  курение, алкоголизм и наркомания (так ответили больше трети опрошенных – 36%), чаще других в этом качестве также упоминались  безразличие людей друг к другу  –  26%, ложь, лицемерие, подлость – 25%; бытовое хамство, матерщина – еще 17% опрошенных.    Существенно реже опрошенные называли безнравственным безразличие власти к людям, коррупцию (8%), разврат, пошлость  и другие явления и факты (1).

Этот список можно было бы множить и множить, ведь  человек – существо склонное к грехам и погрешностям, в том смысле, что, наверное, отклоняется от нормы не реже, чем соблюдает ее. Иначе была бы невозможной никакая адаптация к ситуативно меняющимся условиям и никакое творчество. И всегда ли нарушение норм  имеет отношение к вопросам нравственности? Далеко не всегда. Прежде всего, нормы нравственности следует отличать от большинства поведенческих отклонений, а также ритуально-этикетных, корпоративно-организационных, технологических,  процедурных и других норм, а также от норм закона. Этика, нравственность, мораль призваны охранять самые глубокие основы человеческих отношений и поэтому базируются на высших ценностях, понимании всеобщего человеческого закона; они соотносятся, в конечном счете, с категориями добра и зла, добродетели и порока, долга, совести, справедливости (2).

Получается, что большинство негативных явлений, названных в исследовании ВЦИОМ безнравственными, относятся скорее к поведенческим отклонениям, чем ко всеобщим нормам человеческого общежития. Некоторые из них (курение, алкоголизм, ненормативная лексика) в определенном смысле вообще представляют собой, скорее, именно нравы, то есть широко распространенные нормы. Очевидно, что бóльшая часть ответивших говорят вообще не о морали.

Конечно, не о морали. Хотя бы потому, что в обыденном сознании само это понятие не очень хорошо осмыслено. В традиционной культуре, в триаде родственных символов (этика, мораль, нравственность) она наименее сильный агент регуляции представлений, отношений, поступков. 

Слова «этика», «мораль», «нравственность» семантически являются синонимами, семиотически – нет. Три разных по происхождению слова, по идее означающих одно и то же, в живом языке российской культурной коммуникации обособились, неся теперь существенные  смысловые отличия.  Генетически корневой, доминантный, главный символ – конечно, нравственность. Он адресует исторический русский слух к исконным «нравам» и  охраняет базовую, культурно аутентичную совокупность норм человеческого общежития. Этика в повседневном языке сводится к этикету, то есть соблюдению церемониального поведения, а мораль остается книжным словом, понимается как философский термин, да еще эксклюзивно европейский (3). В массовое сознание оно проникло в контекстах заметного отстранения и внешнего, часто воспитательного, руководства: «читать мораль» – как «читать нотации». Мораль, таким образом, скорее, понимается как нравоучение, а не состояние человеческого духа, свободно подчиняющее себя ценностным императивам или даже создающее их.   Не потому ли, что понятие морали в европейской и христианской мысли, кроме нормативных предписаний содержит и отчетливое самополагание человека, его рефлексию, ценностную автономию?

В постсоветские времена стало ясно, что страна перестала понимать, что такое мораль и нравственность. Сегодняшнее состояние нравов известный культуролог и социолог Д.Дондурей расценивает как «моральную катастрофу, на которую  все согласны», потому что в отсутствие морали легко зарабатывать на том, что в здоровой культуре обычно находится под запретом (4).  Причем зарабатывать, не неся ответственности за последствия своих действий. Это совсем не удивительный факт, учитывая направленную агрессию советской власти в область именно человеческой морали. Сначала у нескольких поколений людей формировалась классовая мораль, где в качестве критериев добра и зла выступали политические и идеологические ценности лишь одной из групп общества, пролетариата. Потом, в кризисном обществе последних советских лет и постперестроечного хаоса исчезло и это, и замены до сих пор не нашлось. Кажется, именно об отсутствии или чрезвычайной слабости социальных представлений о морали и нравственности говорят данные ВЦИОМ. Гораздо сильнее в глазах людей детерминируют жизнь не мораль, а бедность, рост цен, преступность, даже «влияние олигархов на политическую жизнь». Практически то же самое мы видим в данных Левада-Центра (5).

Сегодня ухудшение нравственного климата, вышедшее на поверхность социальной жизни и отмечаемое в последние двадцать лет, наверное, достигло апогея. И это дает надежду на поворот в сторону нормализации ситуации, под пристальным вниманием общества и при его осмысленном последовательном противодействии этому крайне негативному фактору.

Откуда можно ждать возвращения морали?  – От имеющегося качества человеческого потенциала, от понимания людьми опасности сложившейся ситуации и их  готовности что-то менять. Однако на этом пути есть одна высокая преграда: традиционное упование большой части общества на государство как единственное средство решения всех проблем,  главное жизнеорганизующее начало. Рассмотрим эти факторы последовательно.

Поле нравственных представлений

Вряд ли можно оказать обществу социологическую помощь в его усилиях преодолеть моральную катастрофу, если в очередной раз перечислить, «какие поступки мы никогда не должны совершать». Негативное определение, описание «от обратного» – не то ментальное средство, которое конституирует и конструирует реальность. Есть ли вообще в обществе позитивные представления о морали, на которые можно опереть усилия по ее восстановлению, ведь чтобы существовать социально, надо быть знаково существующим. Нужно знать, как это понимают люди, и нужно, чтобы это знание  было широко доступно. Значит, социология должна отвечать не только на вопрос, как люди понимают безнравственность, но и на противоположный вопрос: как они понимают, что такое  нравственность.

В рамках представляемых здесь исследовательских проектов «Динамика нормативных представлений в условиях культурного конфликта изменяющегося общества» и «Функционирование бессознательных механизмов в социальном поведении» в средине 2000-х годов была проделана одна из первых попыток исследования моральной проблемы современного российского общества. Мы начали с прояснения нормативно-нравственных представлений людей об этом явлении. Для их анализа использовался открытый вопрос анкеты: «Что лично для Вас означает понятие “нравственность”?» В одном из проектов ответили на него 270 чел.,  54% выборочной совокупности всего проекта, сформулировано 353 суждения, которые удалось сгруппировать в 10 близких по смыслу категорий, представляющих два крупных кластера значений – факты внутреннего мира человека и факты нормального, правильного поведения.  Некоторое количество ответов пришлось отнести к слабо артикулированным представлениям (Табл. 1).

Таблица 1

Представления о нравственности

Ответили 270 чел, %% от численности возрастной группы

Около половины опрошенных связывают с нравственностью факты внутреннего мира человека:  духовные, душевные и коммуникативные качества, которые проявляются или должны проявляться в отношении к людям. Названо 32 качества, сделано 129 высказываний. Чаще других здесь упоминаются: совесть, честность, порядочность, ответственность, духовность: 

–                                Совесть, поступать или жить по совести (частота называний – 21); честь, честность, чистота помыслов – 20;  ответственность, ответственность за свои действия, за себя и других, перед окружающими, обществом –  15; порядочность – 11; духовность, высокая духовность, духовная основа, духовные ценности, духовный мир – 10; достоинство, чувство собственного достоинства – 5; добро, доброта, доброжелательность – 4; долг, выполнение долга перед людьми и обществом – 4; воспитание, воспитанность, вежливость  – 4; скромность  (особенно для девушек), стыдливость – 3; справедливость – 3; верность, преданность – 2; гуманизм, гуманность – 2; любовь – 2; неравнодушие, отзывчивость – 2; патриотизм – 2; сопереживание, сострадание – 2;  вера в людей; добросовестный труд; дружба; душевная красота; объективность; отсутствие жлобизма; помощь слабым; принципиальность; терпимость; твердый нравственный стержень; внутренний стержень; то, что отличает нас от животных; храбрость. 

Около 40 % суждений относят нравственность к сфере правильного поведения, то есть выполнения принятых социальных норм:

–                                Следование общепринятым нормам; законопослушание; определенные устоявшиеся правила и нормы поведения, соответствующие образу мыслей людей; жизнь в соответствии с мнением общества; знаешь, как поступать правильно  и так поступаешь; выполнение правил; соблюдение законов; культура поведения; вести нормальный образ жизни; уважение людей к общественным нормам; соблюдение обязанностей жителя страны; достойное поведение, соблюдение правил; отношение к окружающим людям, к  предметам; отношение к себе, своему народу, политике, стране;   мораль; моральные принципы и устои; не пить, не курить, не изменять жене и Родине; общечеловеческие ценности (жизнь, отношение к детям, свобода, патриотизм, порядочность, труд).

И примерно 6% высказываний касаются других аспектов понятия «нравственность», как правило, отрицающих ее существование сегодня:

–                                Падение нравственности: распущенность молодежи, бомжи, нудисты, гомосексуалисты; многие переступают через нравственные принципы, думают лишь о себе; когда студентов и пенсионеров доводят до состояния, когда они «экономят» в «Пятерочке» (т.е. крадут  – О.К.); в данный момент это вопрос риторический; бескультурье; массовая пропаганда насилия (в кино, например); хамство; нравственность падает постоянно, во все времена, мы бессильны; нет уважения и любви к ближнему; вседозволенность, свобода; когда все разрешено и никто ничего не скрывает, а наоборот, бравирует этим; нет у меня нравственности; ничего, нет ее.

В целом совокупность выявленных характеристик вполне соответствует общепринятому представлению о морали как  одном из способов нормативной регуляции в обществе, причем регуляции преимущественно на уровне интеракции (большинство формулировок описывают общение и отношения людей).  Конечно, остается вопрос, в какой мере эти нормы и качества существуют социально, то есть в практике общества и в поведении людей. Вместе с тем становится понятно, что именно нарушение простого, обычного, «нормального» социального порядка и оценивается людьми как крушение морали. Иными словами, соблюдение нормативного порядка, по представлениям людей, и есть нравственность.

Дело однако в том, что при подобном понимании теряется специфика моральной регуляции по сравнению с другими регулятивными системами – правом, правилами и другими нормативными предписаниями. В этом случае моральность поведения сводится к простой легальности.

Различие этих принципов нужно пояснить дополнительно. Прежде всего, легальность и моральность различаются видом участвующей нормы. Легальность есть соответствие правилам и законам, то есть образцы легального поведения известны, они должны лишь воспроизводится. Часто это формальные, то есть документально зафиксированные нормы. Но, как пишет З.Бауман, «Мораль не нуждается в кодексах или правилах, разуме или знаниях, доводах или суждениях», ибо у нее – собственный универсум…» (6).

Легальность и моральность различаются мотивацией, неважно - осознается это или нет. Ради чего совершается действие? В первом случае  – для соблюдения существующего порядка, во втором – ради торжества высших принципов человечности. Конечно, отношения между легальностью и моральностью не должны быть конфликтны, но в сложных, экзистенциальных случаях они оказываются связаны, и весьма неоднозначно: «Подбросить ли дровишек в костер, сжигающий грешника?» 

 Кроме того, легальность и моральность различаются в тех случаях, когда что-то сделано «правильно», то есть по правилам, принятым в данном обществе или сообществе, но аморально («грабь награбленное» или «для великой цели все средства хороши»), а также в случаях, если что-то сделано «неправильно», то есть не по правилам, но морально («милость к падшим» или «милосердие выше закона»).

В нашей истории сложились очень непростые отношения норм «правильности» и «моральности».  Ставшее в свое время социально приемлемой нормой  массовое доносительство способствовало гибели миллионов людей, нормальное для любого общества единение семьи было разрушено моралью коммуны, провозглашение труда  «владыкой мира» и главной ценностью общества  было вывернуто наизнанку лицемерием уравниловки и рабства лагерных «строителей социализма». Все это породило многочисленные инверсии  сознания, «расколы» мышления и расколы общества. Один шаг отделяет умственное изобретение вроде «это правильно, но политически неверно» от  гениальной формулы всех, кто каждую осень помогал колхозникам убирать урожай и уносил домой кое-что из этого урожая: «что украдено – то спасено», потому что оставшееся гибло на полях и овощебазах в огромных количествах.

И поскольку «правильное», то есть законное, создается и охраняется государством, все эти инверсии  так или иначе связаны с ролью власти в осуществлении и простых правил, и моральных норм. Для общества и в советские времена не было секретом, что «рыба гниет с головы». В постсоветское время к этой мысли вернулись не сразу. От новой власти хотелось и новых порядков. Но постепенно становилось понятно, что власть сама ведет себя нечестно, а кроме того, развращает народ. Ссылки на источники цитирования здесь могут быть многотомные.

Поле нравственных практик

Присмотримся к одному их типичных случаев. В 2004 году в России был принят новый Жилищный кодекс, который должен был регулировать отношения, связанные с жилищными правами граждан на новой основе, соответствующей сформировавшейся в стране правовой, экономической и политической ситуации. Однако многое в новом кодексе не учитывало фактического положения дел.

Условия жизни в огромной части жилого фонда страны, который официально называется «старым» и состояние которого  государство, будучи собственником,  улучшить не могло или не хотело, люди улучшали себе сами: ставили ванну или хотя бы вторую раковину на  коммунальной кухне, разгораживали большую комнату на две, чтобы могла хоть как-то жить молодая семья. В общем, приспосабливались, как могли. В Петербурге «старый фонд» практически весь претерпел такие усовершенствования. По Жилищному кодексу 2004 г. все это должно было быть либо узаконено, либо снесено. Узаконение было связано с такими очередями, хлопотами, согласованиями, с такими деньгами, временем и нервами, что люди предпочитали либо, в очередной раз, дать взятку, либо, стиснув зубы, действительно  снести то, что создавали сами для облегчения домашнего труда женщин,  удобства стариков, молодежи, детей, для уменьшения мерзостей коммунального быта… Чиновники низового слоя, глядя в глаза, говорили: «Ну что вы нервничаете? Снесите! Потом снова поставите!» –  Мол, что вам, впервой государство обманывать? Конечно, не впервой…

Но это вынужденный обман. Он вызван не пороками людей, а пороками системы – невозможностью поступить по правилам, ибо этих правил в официальном, бюрократически сконструированном социальном устройстве, нет. А есть другие: принуждение ко лжи – вот что в огромных масштабах делает наше государство со своими гражданами. Аномия, понимаемая как результат дисфункции системы и неправомерного ограничения возможностей автономного принятия решений индивидуальными субъектами социальных процессов, может многое объяснить в массовости этого явления в нашей стране.

Приведенный случай можно было бы в качестве   эпиграфа предпослать тысячам других. Из недавно возникших – обстоятельства «имплантации» школьного выпускного Единого государственного экзамена (ЕГЭ) в структуру взаимодействий российских регионов и Центра. Участники этой важнейшей для страны процедуры испытывают двойное давление прямо противоположных стимулов. С одной стороны, они должны провести экзамен честно, потому что они честные люди и потому, что от того зависит диагноз образовательной системы и принятие верных решений для ее развития, а с другой – принуждаются к тому, чтобы дать красивые, удовлетворяющие местную власть, результаты, потому что по ним в Центре будут судить о состоянии региона в целом. Какой выбор сделают в этом случае учителя, родители, ученики, поставленные в маргинальную ситуацию не соответствующими друг другу законами и реальными практиками их применения?  

Не слишком компетентное в области своих прав, общество, тем не менее, вполне способно различать нормативное принуждение и автономию морального выбора, даже если не способно это концептуально объяснить. Глухое недовольство, разочарование, ощущение неправильности путей развития страны – вот что становится результатом  давления на естественное моральное чувство людей. Возможно, интуитивное понимание этих различий позволяет респондентам нашего исследования формулировать высказывания, которые можно понять как более сложное обоснование морали, чем простое соблюдение нормы, –  а именно в  смысле категорического императива и автономии морали И.Канта, различающего моральность и легальность.

Согласно этим представлениям, действие считается моральным, если оно руководствуется представлением о всеобщности нравственного закона, а также отношением к человеку как цели, а не средству своего действия, то есть когда оно совершается не ради соответствия принятым в обществе нормам, а ради человека как такового и ради добра как такового. Тогда понятно, почему честность, долг, совесть, справедливость – именно моральные, а не просто поведенческие нормы. В них человек мыслится  как равный, достойный участник паритетных, равноправных отношений. И нередко именно это понимается как добро, честь и справедливость.

Как показывают материалы исследования, понимание современной морали «по Канту» возможно, потому что, в обыденном сознании широко распространены представления, хотя и в сильно упрощенной форме, но соотносимые с принципами Кантовской этики. Это вошедшие в языковую норму суждения типа «не делай другому того, чего бы ты не хотел по отношению к себе» и «нравственный закон внутри нас». 

В связи с этим в содержании современных социальных представлений о нравственности довольно легко различаются высказывания, определяющие моральные человеческие качества как таковые (совесть, честь, ответственность,  порядочность, справедливость, сопереживание, уважение – см. выше, Табл. 1) и те, которые содержат «оборот на себя», то есть сформулированы в рефлексивной форме, фактически указывающей на автономию морального принципа, на личностное усилие как источник морального действия и собственные убеждения человека как критерий морального отношения. Они выражают чувство свободы совести и морального самоопределения, а не просто квазирыночной  симметрии  «как ты мне – так и я тебе».

На наш взгляд, отражением  кантовского принципа «нравственный закон внутри нас» могут служить следующие примеры высказываний, рисующие внутренний мир человека автономно. Таких высказываний 11 % (Табл. 1):

–                                внутренние понятия человека о нормах общества, о морали, о принципах, у каждого она присутствует в разной степени;  мораль, закон внутри самого человека; соответствие своим личным правилам; рамки нравственности для каждого свои и человек строит свое поведение в зависимости от того, что входит в эти рамки и что за них выходит; ряд внутренних правил и запретов, которые, под влиянием окружающей (человеческой) среды человек  устанавливает для себя сам; внутренний кодекс человека; личный внутренний закон каждого, касающийся отношения к миру, людям, к себе; личное, внутреннее ощущение нравственности, какой-то чистоты; соблюдение внутренних, установленных для себя, правил; мой внутренний закон. 

Рефлексивные высказывания о морали составили 6 %: 

–                                когда человек не позволяет себе делать все то, что ему хочется; держать себя, свою совесть и желания в рамках; когда делаешь не то, что хочется, а то, что правильно;  содержание в себе духовных границ, через которые человек никогда не переступит; культура личности, самодисциплина, самовоспитание; соответствие моральным нормам, правилам поведения исходя из общепринятых и веками  проверенных представлений о добре и зле, справедливом и несправедливом и т.д. – особенно в ситуациях, когда возможно их обхождение, несоблюдение, отклонение – в условиях свободы, отсутствия контроля.

В обоих случаях доля таких суждений значительно выше в молодежной группе опрошенных. Не исключено, что это стало следствием присутствия в ней студентов гуманитарных специальностей, изучавших социальные науки и философию. Репрезентативные данные ВЦИОМ относительно понимания безнравственности подтверждают этот эффект. В них оценки безнравственных поступков респондентами разных возрастов имеют определенные различия: люди старшего возраста чаще говорят о курении, алкоголизме, наркомании, причем в группе старше 60 лет 47% называют такое поведение самым безнравственным; «средние» возрастные группы (от 25 до 59 лет) отмечают в этом контексте безразличие людей друг к другу; а молодежь и люди среднего возраста чаще старшего поколения акцентируют внимание на лжи, лицемерии, подлости. Таким образом, сдвиг от легальности к моральности, то есть к относительно более развитым представлениям в области нравственности связан с поколенческим фактором, с образованием и с текущими общественными трансформациями,  активизирующими так или иначе субъектные, индивидуальные, либеральные измерения современного общества. 

Это обстоятельство позволяет  сделать некоторые факультативные, по отношению к основной теме, наблюдения. Понятно, что  возвращение морали в социальные практики общества связано с ее активным и автономным статусом в структуре личности и наличием ее установок в структуре действия. О «реморализации» и рефлексивности, о «рефлексивном проекте личности» как средствах выхода из кризисов современности пишут сегодня теоретики социологии (Э.Гидденс, У.Бек, З.Бауман). Результаты проведенного исследования позволяют предположить, что едва ли не ведущая роль в формировании соответствующего человеческого потенциала, во всяком случае, в России, может принадлежать образованию и просвещению. В стране, не сегодня утратившей сами представления о том, что такое автономия личности, а не только автономия морали и мораль вообще, надо учить этому заново.

И учить не только молодежь, что, конечно, гораздо труднее. Когда в детском саду в рамках воспитательной работы детям предлагается нарисовать маму и папу и рассказать, что они любят делать дома, когда в преддверии думских выборов старшеклассники Санкт-Петербурга  по распоряжению Комитета по образованию пишут сочинение на тему «Политические воззрения моей семьи», мало кто из учителей  и воспитателей, а особенно чиновников, понимает, что тем самым не только попирается чувство собственного достоинства и личного суверенитета граждан, но происходит и нарушение прав человека, предусмотренное Статьей 23 Конституции Российской Федерации о неразглашении тайны личной жизни и жизни семьи. При высоком уровне запроса на решение нравственных проблем (82% ответов учителей на вопрос, какие направления воспитания должна преимущественно поддерживать школа), учителя ждут этого от кого угодно – от власти, от СМИ, но не ставят проблему как педагогическую, потому что не видят в ее решении своей роли и слабо понимают, что это такое вообще. Может быть потому, что сами порой становятся «производителями аморальности» в обществе.  Электоральная ситуация 2012 года выявила факты, когда, подчиняясь административному давлению, учителя–члены избирательных комиссий  непосредственно участвуют в фальсификации выборов, а потом идут в классы учить детей «разумному, доброму, вечному».

Затронутая здесь проблема открывает, точнее, скрывает бездны остро стоящих вопросов, касающихся далеко не только школы и учительства, но в целом общественного сознания и институционального состояния страны. Мы вынуждены опять говорить о рассогласованиях и смещениях социальных смыслов, о сознательном или бессознательном искажении характера реальных процессов и их описаний. Если будет позволено назвать такое состояние социальной шизофренией, – то так это и надо назвать.  Эти процессы стремятся быть теневыми, они лишь отчасти организуются властью, но в большой мере существуют  в формате самоорганизации тех структур управления, которые прямо зависят от  нее. И им не требуется прямых распоряжений, они «нюхом чуют», что нужно делать, чтобы угодить начальству. И оказываются крайне изобретательны в том, чтобы организовать все, как надо. Живое творчество административных масс заслуживает специального исследования. Однако будем помнить, что и оно  продиктовано императивами выживания. Моральный выбор, наверное, был бы другой, но здесь работают иные правила.

Откуда ждать возвращения морали?

Эта главка написана пять лет назад, в 2007 году, и она носит все следы тогдашнего скепсиса и разочарования. Может быть, сегодня, когда ситуация сдвинулась с места, и не стоило ее снова публиковать. Но еще нет уверенности, что выздоровление пойдет до конца и без запинок. Поэтому привожу текст  без изменений, но в заключение попробую связать с новыми тенденциями.

Принципы нравственности самоценны. Они не являются средством достижения какой-либо вне их лежащей цели. Цель, ради которой мы следуем нравственным принципам, состоит исключительно в том, чтобы следовать им. Это поступки ради Добра как такового, а не ради практических выгод, которые они могут принести. И есть определенный резон в широко распространенных воззрениях людей, ищущих правды и справедливости  у государства. В конце концов, еще со времен Платона и Аристотеля  известно, что нравственные основы общежития обеспечиваются в справедливом государстве при хороших законах. Но длительное существование в условиях патерналистских и одновременно инфантильных установок в отношениях народа и власти приучили наше общество к иждивенческой позиции, когда государство мыслится устроителем всех порядков,  подателем всех благ и даже  вершителем деяний в области нравственных качеств человека, как это следует из результатов исследования ВЦИОМ 2005 г. В них 93% респондентов полагают, что забота об уровне морали и нравственности в обществе должна быть одной из важных задач правительства, и только 2% придерживаются противоположной точки зрения (7).  

Получается, что с безразличием, равнодушием, безответственностью,  эгоизмом, ложью должно бороться государство? Симптоматично, что этот тезис в современной социальной критике практически не подвергается анализу, ибо господствует максима «народ не виноват, его таким делают». А что в это время делает сам народ?

А он лелеет весьма рациональные, хотя и конформистские идеи о вознаграждении за молчание, об удобствах ловли рыбы в мутной воде, да о специфическом равноправии типа «другим можно – значит, и мне можно». В современной культуре нетрудно найти санкцию на поведение такого рода.  Взять, например, популярную идею маргинальности добра и зла,  их обоюдной зависимости и обоюдной коммерции: добро существует только потому, что допускает существование зла, добро платит злу за свое существование (С.Лукьяненко, «Ночной дозор»). Или, как можно было услышать на заре перестройки от людей, недовольных гласностью: «Наплевать, что наверху воруют, потому что тем самым они позволяют делать это мне».  Обоюдная манипуляция есть обоюдная аморальность, и чтобы понять опасность подобных альянсов, о добре и зле надо говорить вслух, надо называть вещи своими именами. Лишь четкая артикуляция негативного знака создает возможность рефлексии и выбора. Но это не случается само собой, потому что возможность помыслить этот «оборот на себя» требует другого человеческого качества: надо «осмелиться быть» (М.Мамардашвили),  надо быть «субъектом поступания» (М.М.Бахтин) и быть способным к самоизменению. А это либо должно быть заложено в существующей культуре, либо – должно возникнуть как отрицание нерефлексивной, нерелевантной для современности социальной культуры, конфликт с ней.

Сегодня общество не дает морального ответа на ситуацию, которую само же оценивает как аморальную. Как показано в этой статье, оно уходит  от морального ответа, и уходит  в тень, потому что тень дает больше адаптивных преимуществ, чем свет:  ясность, открытость, разум и мораль. И эту проблему не решить простым ответом на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо».

Почему адаптивное социальное поведение в нашей стране носит столь массово аномальный, негативный, аморальный характер? Ответ заслуживает более глубокого обоснования, чем мифология национального характера и неисправимость менталитета. Одной из причин несомненно является способ взаимного «социального конструирования» народа и власти, общества и государства. Как они «полагают» друг друга, как идентифицируют? Особенно в том случае, когда один из этих субъектов обладает властью, то есть способностью к физическому и символическому принуждению. Какие сигналы подает он своему vis-à-vis в общественном диалоге – мыслит его достойным партнером или управляемой чернью?

Если для государства человек является не целью, а средством существования, если оно легко соглашается манипулировать людьми ради достижения своих целей, если к тому же оно манипулирует не только людьми, но и законом – соответствующий ответ ему обеспечен, а негативная и аномальная адаптация людей к такому социально-государственному устройству, неизбежна. Едва ли не главным побудителем  массовой негативной адаптации и массовой моральной слабости является сегодня аморальное поведение государства. 

В немалой степени в ответ на это складываются основные тенденции латентно идущей социальной самоорганизации, в которых преобладает  отказ от нормы и массовые практики теневого поведения. Но вместе с тем (и, возможно, в результате, как момент социальной рефлексии) возникает и ценностная потребность в норме, формируется запрос на возвращение морали в общество.   

Однако откуда взяться, как пишет Э.Гидденс, «реморализации»? (8). Полагаться на ее самозарождение или на приход Учителя-мессии? С образа какого Учителя «делать жизнь»?  Где интеллектуальная элита общества, создатель смыслов, производитель социальных концепций и идей, которые могли бы придать сегодняшней жизни умопостигаемое существование или увлечь людей в 40-летнее странствование по культурной пустыне, наделяя это странствование смыслами?  В ситуации их прискорбного отсутствия сегодня в нашей стране, возможно, таким учителем могло бы быть государство, потому что символическая власть этого понятия для наших людей еще очень велика.

Но неправовой характер современного массового сознания во многом лежит на совести именно государства. Люди прекрасно понимают, что пока в стране применение закона  представляет собой такой же произвол, как и его неприменение (кого хочу – казню, кого хочу – милую), –  быть законопослушным человеком не имеет смысла. Значит, брать в Учители государство тоже не получается, потому что оно пока предпочитает сохранять свой архаический, самодовлеющий, самовластный, авторитарный характер, и вследствие этого стремится подавлять смыслы, концепции и идеи свободы и права, что для обществ современности и нелегитимно, и аморально. 

Итак, причины социальных инверсий и расколов сознания лежат в амбивалентных практиках общества, и указывают они на работу латентных  программ негативной адаптации. На весьма специфическое, но все же социальное творчество, в основе которого – почти физиологическая поисковая активность ради выживания. Скрывать реальность за инверсиями – привычный для нас и продуктивный тип адаптации, но он образует замкнутые круги самотождественного культурного воспроизводства, взаимно сопряженного производства тех систем и тех смыслов, которые создают и поддерживают в высшей степени устойчивую форму господства Системы над человеком. Работающие сегодня на всех уровнях социума скрытые программы приучают общество к новым инверсиям, вместо  столь необходимой ясности и рациональности. В частности, это означает, что не достроив индустриального общества и социального модерна, которому имманентны эти свойства, перейти к постиндустриальному обществу, не потеряв позитивных результатов предыдущей эпохи, невозможно.

Пока самоорганизация идет во многом в ущерб личности, культуре, обществу и морали. Но эти жертвы рано или поздно станут неприемлемыми. Надо думать, общественное сознание с благодарностью откликнется на достоверное знание, просвещенное мнение и широкую дискуссию, которые только и могут вернуть обществу эти важные социальные смыслы.

Процесс дошел, или пять лет спустя

Прошло пять лет, и самоорганизация в ущерб обществу и морали на самом деле стала неприемлемой. А невиданный рывок информационно-технологической революции позволил этим новым общественным настроениям не остаться втуне. Теперь можно сказать, что самоорганизация общественной рефлексии в нашей стране состоялась. Она прошла путь из тени в свет и от мысли к действию. Из тени еще советских кухонь – в он-лайн всемирной сети как во всемирную «кухню» мнений  – и оттуда в офф-лайн московских площадей и улиц. И далее – по стране.  

Несколько раз в этой статье с исследовательскими данными в руках утверждалось, что  в свидетели и «исправители» проблемы безнравственности люди призывают государство, полагая, что именно оно должно заботиться о морали своих граждан. Что ж. Государство сделало свое дело. Оно довело ситуацию до критической точки, которая послужила спусковым крючком для лавинообразной рефлексии и протестной активности. Что важно – не политического, а морального характера. Безнравственность правителей, управляющих страной по принципу «лояльность в обмен на коррупцию», стала видна и известна. Иносказания отброшены, инверсии схвачены за горло. Безудержное воровство подвело страну к опасному краю (9). И люди, не побоявшись ОМОНа,  вышли на улицы под лозунгами «За честные выборы», «За честную власть».

Однако, самым убедительным ответом государству, все чаще не способному осуществлять свои прямые обязанности, стала независимая от него активность людей в решении реальных проблем общества. Мы увидели ее  при  тушении лесных пожаров в 2010 году, при ликвидации последствий наводнения 2012 г. в Крымске, в практике оперативной организации поиска пропавших людей повсюду в стране, в других сложных ситуациях. Стало очевидно, что добровольцы успевают туда, куда не успевают команды государственных служб, люди действуют не дожидаясь ничьей команды, вкладывая собственные средства и работая безвозмездно. Это настоящие факты гражданского общества, ключевым признаком которого является автономия  созидательной деятельности  граждан от государства и его управляющих структур. 

Осталось посмотреть, разойдется ли эта волна кругами по безмолвной глади моря общественных настроений, затронет ли  эта  новая и еще узкая культура биотические слои социальных порядков, станут ли люди честнее, совестливее и справедливее  после этого. Вот, кажется, пожилым людям место в транспорте стали уступать чаще.   

(1) В обществе в целом – «моральный кризис» – в кругу повседневного общения без перемен // Пресс-выпуск ВЦИОМ №213 за 24.05.2005  http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=1298.

(2) Мораль // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.387-388; Мораль //  Новая философская энциклопедия: в 4 т. / — М.: Мысль, 2000 — 2001. Интернет-версия издания: Новая философская энциклопедия, 2003г. http://terme.ru/dictionary/879/word/moral.

(3)  Мораль  – «понятие европейской философии, служащее для обобщенного выражения сферы высших ценностей я долженствования». См.: Новая философская энциклопедия…  http://terme.ru/dictionary/879/word/moral

(4) Дондурей Д. Все согласны на моральную катастрофу. Интервью «Новой газете» 8 ноября 2011 г. // http://www.novayagazeta.ru/society/49355.html?print=1

(5) Главные проблемы нашей страны. Пресс-выпуск ВЦИОМ № 552 от 12 октября 2006 г. // http://wciom.ru/index.php?id=515&uid=3374; Кризис морали и нравственности. Результаты опроса  Аналитического Центра Юрия Левады (Левада-Центр) от 19-22 ноября 2010 г. // http://www.levada.ru/20-12-2010/krizis-morali-i-nravstvennosti

(6) Бауман З. Частная мораль, безнравственный мир // Бауман З. Индивидуализированное общество. – М.: Логос, 2005. С.220-221.

(7) В обществе в целом – «моральный кризис»…//   http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=1298

(8) Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford, Calif.:  Stanford University Press, p.208. – Цит. по: Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. СПб.: «Питер», 2002. С. 492.

(9) Только один пример. Солидная, даже консервативная «Независимая газета», редакционная статья от 16 апреля 2012 года «Демонтаж системы неформальных институтов»: «В начале нулевых годов Кремль заручился лояльностью местных элит, фактически позволив им обогащаться за счет бюджета и трансфертов с одним жестким условием: …чтобы недовольство населения не превышало некоторой величины. Этому условию лучше всего удовлетворяла схема откатов, получившая невиданное распространение. По некоторым оценкам, из бюджета уводился каждый четвертый, а то и третий рубль» //  http://www.ng.ru/editorial/2012-04-16/2_red.html

(Продолжение следует)

**

Содержание

Введение 3

Глава 1. Эволюционная эвристика на сегодня и на каждый день 7

Общество как процесс…………………………………………………. 7

Реальность эволюции …………………………………………………. 11

Социобиотика или социальная Жизнь ……………………................. 13

Действующее лицо социобиотики – человек рефлексирующий ….. 19

Глава 2. Самоорганизация в тени ………………………………………. 24

Социальные смыслы манипуляции……………………………………. 25

Взаимные выгоды от манипуляции……………………………………. 29

Запрос на мораль. Но мы не знаем, что это такое... ............................ 35

Поле нравственных представлений …………………………………… 38

Поле нравственных практик …………………………………………… 42

Откуда ждать возвращения морали? ………………………………….. 47

Процесс дошел. Или пять лет спустя………………………………….. 51

Глава 3. Другие имена для русской дилеммы «Запад – Восток»…. 52

«Восток» и «запад» как познавательные установки………………….. 52

«Запад» и «восток» как «мужское» и «женское» ……………………. 57

«Восток» и «запад» как правое и левое ……………………………….. 60

«Восток» и «запад» как мифологическое и рациональное ………….. 62

«Запад» и «восток» как «открытое» и «закрытое»……………………. 66

«Восток» и «запад» как архаика и современность……………………. 69

Восстановить до целого ………………………………........................ 74

Глава 4. Культура и структура: институциализация мифа……….. 78

Символы влияют на реалии жизни ……………………………………. 78

Социокультурная реальность мифа …………………………………… 81

Институциализация мифа ……………………………………………… 86

Социальные практики институциализированного мифа:

кейс «300-летие Санкт-Петербурга» …………………………………... 93

Петербургская самоидентификация как факт социокультуры………. 97

Авторитарный синдром Петербурга как факт социокультуры ……… 102

Социальные смыслы современной мифологии ………………………. 105

Послесловие …………………………………………………………….. 108

Заключение………………………………………………………………….. 110

Литература…………………………………………………………………… 112