«Стихи середины лета 2016-го какие-то совсем не лирические…»
См. ранее на Когита.ру
- Тающая красота дома Крутиковых
- Градооборона: пикет во спасение дома Лермонтова
- Градозащита: будни без праздников, и в любую погоду
- Старик, которого убивают во сне
**
Рубрика "Дневник поэта-журналиста"
16 июл, 2016 at 12:01 AM
Стихи середины лета 2016-го какие-то совсем не лирические. Злые, жёсткие, сжатые, фактически телеграфные сводки военного времени. Окопная правда: на войне не до лирики. Но иногда всё-таки по-страшному очарует, ослепит небо в окне, там, где должны быть потолок или крыша, кипрей на обломках или нездорово-розовый закат в окне раскуроченного здания.
А это война. Сомнений у меня давно уже не осталось. Кто-то скажет, что нет бомбёжек? Но больше, чем под бомбёжками, уничтоженных домов на Невском. В пыль, в прах, окончательно уничтоженных. Причём, без шансов на восстановление в обозримом будущем - после Победы. И враг... Тогда хоть ясно было: кто он, где он. И он точно не в городе. Сейчас же враг ходит с тобой по одной улице, ездит в одном вагоне метро и даже порою мило тебе улыбается. Так вот ты где, сволочь... А я и не знаю, что это ты...
Где-то в тиши прохладных кондиционированных кабинетов затаились мучители дома Крутиковых. Мародёры в кабинетах? О чём я? Да нет, мародёры здесь - пешки. В какой-то большой и грязной игре. Чья эта игра? Зачем она? Каковы её правила? Почему, в конце концов, никто не закроет это единственное чёртово окно, когда только сам чёрт ещё не в курсе? Что здесь замышляется? Ничего? А почему тогда такой пофигизм и безнаказанность? Игра-афёра?
Все эти мысли крутятся в голове. И поэтому Музе пока не до лирики. Она, признаться, вообще онемела, когда убили девочек дома Крутиковых. Молчала с неделю. Потом выдала ряд жёстких "окопных "хроник". "Беспредельную колыбельную", "Колыбель для кошки" и "2016". Тексты были в одной обойме - шли очередью.
Вчера я водила в дом журналистов. На беду откликнулась аж "пятая кнопка". "Аж" - потому что не ожидала. Ведь канал-то государственный.
Правда, до разрушенных лестниц журналисты не дошли. Путь к ним из нашей "амбразуры" лежал по заваленным комнатам.
Дом меня пощадил. Я этого не увидела...
Ну а газеты, за исключением оппозиционных, мои тексты уже не берут. Хотя я и вне политики (я - городской хозяйственник), но слово "градозащита" - уже ругательное. Все норовят придумать какую угодно причину, лишь бы завернуть материал. Хотя, раньше я писала таки тексты пачками. И их брали, и ставили практически без правки (за исключением сокращения, когда не вбивалось в полосу). Печатное информационное поле зачищено, разбомблено. Оказывается, продолжать дело наших дедушек и бабушек, сохранивших и восстановивших этот город, уже "нежелательная деятельность". Всё острее я ощущаю то, что живу в тоталитарном государстве. Кольцо сжимается. Кислород перекрыт.
Девчонки с ТВ отважнее. Ищут ходы, дабы всё-таки придать инциденту огласку. Ходы найдены. Но скоро и их прижмут, завалят, и нельзя будет сказать ни слова.
А по "последствиям пожарной бомбардировки" у дворового фасада вчера растерянно бродил Сергей Крутиков. Потомок владельца здания. Прочёл в сети о бедах дома своего предка и приехал. Из Москвы.
По причине испытанного шока, природной скромности и, как показалось, растерянности интервью он давать не захотел.
**
15 июл, 2016 at 11:52 PM
Люто воют сирены в тревожной сырой ночи.
Светофор метрономом за домом твоим стучит.
Поднимается в воздух тяжёлая пыль времён.
На поруганном Невском под ноги летит балкон.
Где-то падают лестницы, балки, обломки стен.
Нескончаемый каменный грохот, а дальше - тлен.
На восьмом пепелище пылает пожар-трава.
Здесь не ходит уже трамвай - впереди обвал.
Не читай эту дикую прессу - она для масс.
На моих антресолях пылится противогаз.
Бесполезная штука теперь, говорит народ:
Закрутили все гайки и кончился кислород.
И не спится, не спится, отчаянно, до утра.
А по нашим страницам шатаются опера.
Нет покуда статьи "разжиганье огня любви".
Так что, сер голубок, мародёров иди лови.
Ну давай же, стартуй к осаждённому дому К.
А не то ведь растащат Империю по кускам.
Завершился твой кросс - за спиною залаял пёс.
Думал, ноги унёс, ну а кто-то уже донёс.
Музыка:Александр Непомнящий - О разжигании
**
- 15 июл, 2016 at 11:50 PM
Как летела в обломки
Твоя дорогая лепнина,
Как девятое пламя
Лизало изящный фасад,
Как стонало в руках мародёров
Твоё пианино,
А ступени крошились
И таяли, как шоколад.
И никто не поможет,
Кого бы ни звали на помощь.
Даже если злодей
И оставит цепочку следов.
Больно то, что запомнишь.
Ты это навеки запомнишь.
Если ты устоишь,
Искалеченный старенький дом...
Постараюсь запомнить и я.
Досконально, в деталях.
Ни единого мига
Из памяти не отпущу.
Эти комнаты просят тепла.
Эти стены устали.
Ничего, поквитаемся:
Я всё равно отомщу.
Колыбелью для кошки
Потешно ловите на слове.
Усмехаюсь и вашу угрозу
Считаю за честь.
Это слово - оружие
Ищет того, кто виновен.
Если есть преступление,
То виноватые ЕСТЬ.
**
15 июл, 2016 at 11:47 PM
Я всё время боялась,
Что завтра они умрут.
Мне всё время казалось,
Что выжить им не дано.
И двуногие звери
Убили их поутру.
Или ночью... Под вечер...
Не всё ли уже равно?
К ним хотелось подняться,
Но лестницы больше нет.
Отгорели мосты.
Перерезаны все пути.
Ну и как ты живёшь теперь,
Белый-дебелый свет?
Красоту разбомбили.
И мир уже не спасти.
Мир уже не спасти.
Это значит, опять война.
С забытьём и забвением,
Что привели к беде.
Просыпаюсь от грохота
Чуткого, злого сна.
Где-то падают лестницы.
Только не видно, где.
Каждый кадр кошмара -
Навылет и наизусть.
бАю-бАю-баЮ,
Как вам спится в таком бою?
В самой подлой войне
Не найти и двухсотый груз.
Здесь такой беспредел,
Что и трупов не отдают.
**
29 май, 2016 at 7:10 PM
Шла девушка по улице, и вдруг на неё упал балкон. Взял да упал. Не чинили давно. Все деньги ушли на новый стадион, вот балкон и обрушился.
Однако, девушка была не робкого десятка. Она жила в Старом Городе и имела опыт работы упрадомом. Что делать? Подхватила да стоит. Не бросить же добро.
Час стоит, два стоит. Уж руки онемели. Держит и думает: «А ведь в разгаре рабочий день. Сейчас меня начальник хватится. Ещё поставит прогул…» и по мобильнику не позвонить – руки заняты, и кричать – не докричишься. Ещё и в полицию заберут. Балкон уронить прикажете? Хоть каблуки снять, что ли… Да ведь накренится ноша нежданная. Ну совершенно дурацкая ситуация.
Понабежали журналисты. Вспышками слепят – фотографируют. Интервью, говорят, дайте нам. Да мать вашу за ногу, какое интервью? Берите вон балкон, постойте тут! Так и сказала. Не напечатали.
А на балконе, блин, ещё мужик. В трусах. Зелёненьких, в розовый горох. Ну даже если нежно так опустишь балкон на землю – куда деть мужика? Вдруг простудится. Да ещё загремит в отделение. Хотя, сейчас кто в чём угодно ходит, говорят, даже в моде бельевой стиль. Но не настолько же. Ушёл бы, дуралей, в комнату. Тяжесть несусветная: сам чуть ли не больше балкона весит, нахлебник.
В обед начальник пришёл. Прочёл газеточку, где напечатана была фотография в рубрике криминальной хроники. Посокрушался. Средствов, говорит, нет подпорки под балкон ставить. Все средства на стадион ушли. Постой, мол. Мы тебе зарплату платить будем, как положено. Ты только в отпуск не уходи.
День стоит девушка, другой стоит. Как статуя. Побледнела вся от напряжения, губы сжала. Пыль летняя на неё насыпалась, совсем стала, как скульптура фасадная. Пришли какие-то чиновники, на госхорану поставили. Потом маляры жилконторские явились. Хотели шпателями шкрябать, а она моргнула. Шарахнулись, перекрестились всяк на свой манер, да сгинули.
В соседнем доме радио работает. Прослышала, что стадион треклятый аж к концу года сдадут. И то в лучшем случае. Плохи дела. Скоро в лёгких туфлях ноги мёрзнуть начнут, да и платье летнее. Ладно хоть дождь под балконом не мочит, да и снег не попадёт.
Где она сейчас? Да там и стоит. Помимо стадиона ведь ещё и мост, и намыв, и развязка. А девушка с совестью.
**
29 май, 2016 at 7:02 PM
В одном из некогда тихих кварталов Старого Города началась стройка. Один из соседних домов пошёл трещинами. Трещины сложились в чудной узор, и на брандмауэре явилось изображение поэта и писателя. Да ладно бы просто писателя – известного смутьяна. Юбилей его давно прошёл, и с чего бы это он вдруг решил явиться – непонятно.
В тот же вечер в кабинете городского головы собралось совещание.
- Смыть!!! Затереть!!! Закрасить!!! Чтоб духу не было!!! – Орала глава районной администрации. Она была так стара, что, по слухам, идущим от газетчиков, когда-то приходилась смутьяну безуспешной любовницей. Глава тут же выделила средства. Её заместители переглянулись: шефиня была скупа, доселе у неё не представлялось возможным даже денег на уборку снега выпросить. А тут – такое…
- Обождите, Марь Иванна, - оборвал её губернатор. – Давайте сначала разберёмся в причинах…
- И в последствиях! – бухнул из угла начальник городской полиции. Председательствующий продолжал:
- Кто что видел? Как оно появилось? Были ли предпосылки какие-то?
Глава района вздохнула:
- Да никаких… Буквально в тот же день была на стройке, в рамках обхода…
- Диверсия, Марь Ванна! Что ни на есть диверсия! – Рубанул воздух широкой ладонью начальник полиции. – Похоже на почерк Давленского! Говорил я всем: распустили мы этих уличных художников. Уж скоро всё измалюют!
Чуть забегая вперёд, скажу, что в тот же день все уличные художники были допрошены. И каждый взял «вину» на себя. Газеты ломились от амбициозных заявлений, и «гении» неплохо попиарились. Инциденту, точнее, его сути, была назначена экспертиза. Которая показала: явление трещин самопроизвольное.
А совещание меж тем продолжалось. Всё спорили: красить или не красить. Одни замечали, что, в общем-то, недурственно. И можно бы оставить. Другой лагерь, более консервативный и, в соответствии с курсом страны, более многочисленный, заявлял, что явление незаконно и ни с кем не согласовано. А сталбыть, красить. Смутьяна же запретить. Здесь были робкие возражения: мол, только запрети, его ж на каждом углу нарисуют. На что сразу несколько пальцев различной толщины синхронно указали на начальника полиции, и ему было дано дополнительное поручение. К полуночи вылившееся в постановление. Особое мнение имел главный настоятель, требовавший запретить чтение стихов (любого автора) и их музыкальное исполнение на расстоянии ста метров от церквей. Однако, ему было резонно замечено, что тут не обойтись без парламента. К тому же, государственный гимн – это музыка, положенная на стихи. Совсем конфуз получится. Настоятель сидел, поджав губы. Потом, в к качестве компенсации, стал просить землю ещё на одну церковку. Губербатюшка, дабы «ходок» отстал, уважил. А что с портретом? К заутрене проголосовали за закрашивание и совещание закончилось.
Под вечер на брандмауэр, уж облепленный газетчиками, нагнали гастарбайтеров, и они вымазали стену в белый цвет. Да только вот беда: трещины не заделали, и они проступили сквозь свежий красочный слой ещё ярче! Акционисты аплодировали. В городе, да и по всему миру, состоялись десятки акций солидарности. Давленский, бежав из политической лечебницы, умудрился намалевать портрет, такой же, как и на брандмауэре, на самом важном городском мосту. «Да лучше б и не брались…» - подумывал губербатюшка, вновь отбывая молиться в одну из тихих обителей. Ему уже давно всё мирское было фиолетово. И сан бы приобрёл, да настоятель сел в своё кресло крепко…
Уволили тех гастарбайтеров, нагнали новых. Сменили цвет краски. И то же самое! И третья попытка была безуспешная. Портрет, как заколдованный, всё проявлялся на стене, как изображение на фотобумаге. Он бел неотвратим. Неотступен. Он преследовал. Марь Ванна билась в истерике. Настоятель заказал спецмолебен против культурной нечисти. Брандмауэр освятили и из брандспойта полили святой водой. Не сработало.
И тут в кабинет губербатюшки прорвался председатель комитета по строительству. Которого на плановое совещание уже в который раз забывали пригласить. Он выдал гениальную идею: надо заделать трещины! Вкупе с извинениями ему был пожалован орден, земля под стройку личной церкви и титул почётного гражданина города вкупе с бесплатной карточкой на трамвай, троллейбус, автобус и метро. Заделка трещин шла четыре дня. Компанию на столь важное стратегическое госзадание выбирали по тендеру, а работяг по кастингу. В итоге идеально ровная стена, на которую из госбюджета ушло семь миллиардов ладно хоть не долларов, окрасилась в нежно-зелёный цвет. Точнее, фисташковый. Марь Ванна умилилась: «Лепота!» Настоятель перекрестился и что-то изрёк о душевном отдохновении. Начальник полиции расчувствовался и предложил купить шпалеры и пустить по стене плющ.
А на соседнем земельном участке рокотали экскаваторы. Стройка шла своим чередом. На ней приступили к очередной забивке свай. Просадки грунта усилились. И вот в одну из ночей на нежно-зелёневенькой стене вдруг проступил портрет, о, хосспыдя, известного политического деятеля прошлого.
Революцонер показывал кулак.
**
12 июл, 2016 at 9:49 PM
Лунный июнь. Серебристые блики на сетке.
Тихо над Городом. Птицы ещё не поют.
Ринулись в летнее небо берёзки-соседки,
Стоя на крыше, на самом отвесном краю.
Эта святая прохлада - недолгая милость.
К вечеру знойные улицы грезят Луной.
В чёрном окне, улетая домой, отразилась
Странная девочка - робкая белая ночь.
Сутки спустя, на свинцово-пунцовом закате,
Лишь отзвонят беспокойные колокола,
Облаком в небе мелькнёт её белое платье -
Странная девочка любит свои зеркала.
**
29 май, 2016 at 6:49 PM
Ты скажи мне, падшая звезда,
Свет-ответ пролей неугасимый,
Отчего пустеют города?
Кто рисует тени Хиросимы?
Снова взрыв на взлётной полосе.
В воздухе рассвета рвутся тромбы.
Кто на землю посылает все
Эти экскаваторы и бомбы?
Самая жестокая из тем:
Кто распределяет эти роли?
Кто Пальмиры рушит, а затем
В пекле ладит варваров гастроли?
Чьею волей улицы столиц
Сеткою опутаны зелёной?
Сколько вьётся нечисти без лиц
В пляске разрушенья исступлённой?
Кто Фемиды праведной весы
Превратил в лукавые качели?
Почему назад идут часы
Под железный хрип виолончели?
Я к тебе со всею Пустотой.
Что в холодных окнах воет волком.
Ты прости, но больше ведь никто
В этом небе не ответит толком...
Подскажи мне, падшая звезда,
Я вопросом до рассвета маюсь...
А в ответ: "Никто и никогда.
Пусто за контроллером. Там Хаос.
Рушит и вбивает сотни свай
В мира плоть дрожащую, живую...
Мир похож на бешеный трамвай,
Впавший в бесконечную кривую".
**
29 май, 2016 at 6:45 PM
Задувает дождь каштана свечи.
Падают соцветия к ногам.
В вышине в разгаре птичье вече
И на всю округу шум и гам.
А каштан раскидистый, могучий,
Словно дуб старинный вековой.
Чудо-крона заслоняет тучу.
Солнце в сети поймано листвой.
Облако задело кринолином
Яркую свечу на фоне звёзд.
Я стою под древом-исполином
И ищу ответ на свой вопрос:
Видел ли каштан с огромной кроной,
Шириною спорящей с рекой,
Маленьких затейливых драконов,
Что держали путь с Серпуховской
**
29 май, 2016 at 6:41 PM
Стылой сеткой фасад скрыт.
Ты хоть что-нибудь разгляди там.
В этом доме живёт стыд.
Свищет ветром в окне разбитом.
И кессоны скрипят в такт
Заунывному песнопенью.
А в парадной гостит мрак,
И фантомная боль ступеней.
Унижение, страх, тлен
Заселили квартиры эти.
Ветер носится средь стен.
Только память не тронешь, ветер.
Эту память убить - грех.
Но сей грех - пустячок для света.
Сквозь забвенье на нас всех
Зорко смотрят глаза поэта.
**
Я не ищу затейливых созвучий -
Мои слова просты, как два крыла,
Что птица над землёю подняла,
Упрямо, напролом вонзаясь в тучи.
Что видит птица? Больше, чем иной,
Узревший в магазине жёлтый ценник.
Не нужно птице ни чинов, ни денег,
Она живёт и дышит вышиной.
И песнь её прозрачна и чиста.
Она под стать самой её поющей,
Летящей сквозь сиреневые кущи,
На Солнце. Прочь от человечьих стай.
Для этих стай, Природе вопреки,
Лишь ценники цветные - маяки.
