Подробнее об итогах конкурса

Репортаж о награждении победителей 25 ноября 2014 в Петербурге

1

В клетке

Она не была даже мечтой.

Потому что никто даже не мечтал.

За границу? Это не обсуждалось. Как сейчас - на Марс. Вы планируете слетать на Марс? Странный вопрос. Ответ же известен. Нет, мы не планируем! Так же при совке - все знали, что умрут, как Пушкин. В смысле - ни разу не получив от тайной полиции разрешения высунуть нос за границу империи.

Но всё-таки мой папа один раз пробился. Был 1961 год, разгар Хрущёвской оттепели. И его - сына "врага народа!" - выпустили на неделю. Первый и последний раз в жизни. Не успел он вернуться, как оттепель кончилась. Подрастая, я знала: папе случайно повезло, мне этого не светит.

2 

Прапрадед

- Мама, почему же это от меня 30 лет скрывали?

- Ты не понимаешь. Такое время было. Отец боялся.

- Но как же... Сталина ругать он при мне не боялся, про своего отца репрессированного не боялся... Не понимаю!

- Потому что это уже разрешили. Сталина съезд осудил, деда реабилитировали. Он, говоря о них, за властью повторял. А заграничные дворянские предки - это совсем другое. За это по головке не погладят. Он всем говорил, что Заостровский - это русская фамилия. Потом - он толком ничего про них и не знает. Отца папа твой в 8 лет потерял, а его дед, после того, как сына (за слишком вольные речи) забрали, боялся. Молчал.

- И что, я так ничего не узнаю теперь?

- Теперь-то всё можно. Напиши в Польшу... куда-нибудь.

Я вспомнила берег Вуоксы. Ветер, рябь на воде. Себя, маленькую, семилетнюю, забившуюся в глухие камыши - туда, где никто не увидит. Отец только что шёпотом рассказал мне, как ночью раздался долгий звонок и он, 8летний, последний раз увидел своего отца. "Заостровский Анатолий, вы арестованы как враг народа" - пролаяли НКВДшники... Рассказывая мне это, отец не плакал. Ненависть - вот что он хотел мне передать. Я тоже не собиралась плакать. Дедовский кортик всегда висел у меня на поясе, когда мы уезжали с отцом в лес. Теперь я достала его из ножен. И на клинке, на холодном сером лезвии поклялась - сама себе, наедине с холодной серой рекой - отомстить «им» за своего польского деда. Потому что папа сказал, что "они" по-прежнему сильны. И я никому вне семьи об этой тайне не должна говорить.

Финская река молчала. Она не выдаст. Это не "их" река. Украденная Сталиным у финнов - она заодно со мной. Про подлую финскую войну папа каждой группе туристов рассказывал. Потом, в 90-е, в горбачёвско-ельцинскую оттепель, я получу в Большом доме дело деда и узнаю, что погиб он именно из-за финской войны. Не мог сдержать возмущения очередным имперством России, проговаривался на работе...

Не зная этого, мы с отцом - как вся питерская интеллигенция, именно за это так любили Карельский перешеек: это была не "их" земля. Тут всё было не "их". А оказывается, за пару слов правды об этой земле они его и убили.

3

Первый отзвук в старом приёмнике

Годы шли, Польша продолжала оставаться такой же далёкой, как Марс. Мы регулярно слушали "голоса". И вот в 1981-м я уже не первый раз услышала слово "Солидарность". Но теперь это были не рядовые новости. В Польше что-то происходило. Что-то небывалое. На моей памяти такое было первый раз. В голосах «свободовских» дикторов звучала некоторая растерянность. Из излагаемых отрывочных фактов понять было невозможно совершенно ничего. Ярузельский... Варшавский договор... Почему он Варшавский?

Но интонация говорила - вот-вот что-то случится. Что? Страшный, кровавый правёж? Ведь явно кто-то взбесил кремлевского медведя очень сильно. Дернул его за усы, да так, что мировой скандал годится для мести! Известно было одно: они создали профсоюз, организацию рабочих. И этот профсоюз делал что-то такое, что со словом "профсоюз" у русского человека 80-х годов ну никак не вязалось. В Совке это слово ассоциировалось для большинства со смертной скукой. Новости о профсоюзах - это был оксюморон. Никаких новостей там быть не могло, одни трескучие речи на собраниях. Совковые тунеядцы (т.наз. "трудящиеся") даже не ассоциировали путевки в Крым с заботой профсоюзов. Ослу было ясно, что даёт всё это сам Кремль, а руками какой "шестёрки", не интересно. Всё равно нигде, ни на что, никогда повлиять русский раб империи не мог. Он даже понять, что это называется "рабство" - и то не мог. Были, конечно, 1% диссидентов (в основном дети репрессированных, но не только; были среди них и просто честные люди) – они хотя бы пытались всё понять, слушали запрещённые «Радио Свобода", "Свободную Европу", "Немецкую волну" и передавали друг другу запретные книги. Среди них я и выросла. Читала "Архипелаг ГУЛАГ", знала очень много о том, что, как пел недавно убитый ГБшной мафией Высоцкий, "Всё не так, ребята!" - но при этом ничего о Польше. Нет, конечно, я, как и вся Россия, в детстве восхищалась сериалом "4 танкиста и собака" – но родители даже не объяснили мне разницу между Армией Крайовой и Армией Людовой. Ну воюют поляки против Гитлера, и всё.

И вот теперь у них какой-то профсоюз. Слово ни о чём. Название "Солидарность" тоже вполне советское. Но - их проклинает Кремль. Аж трясётся от злобы. И ругает не за что-то, а за неподчинение! Отсюда становилось очевидно, что это тоже диссиденты, "наши люди".

Но узнать что-то большее, чем сухие сводки новостей, было негде. Спросить не у кого. Так и ушла для меня в прошлое вспышка "Солидарности". Осталась далекой, как каналы на Марсе. Интересно же, какие они; но шансов разобраться - ровно ноль. Ни слетать на Марс, ни съездить в Польшу я не планировала. (А ведь до падения империи оставалось всего 4 года!) И всё это при том, что для меня Польша значила в сто раз больше, чем для любого из моих друзей, с которыми мы могли позволить себе "говорить обо всем" - т.е. ругать ГБ, жаловаться друг другу на проклятый совок, сопровождая каждый эпизод жалоб привычным рефреном "а вот в Европе всё наоборот! Там бы..."

Но только через 30 лет, в Гданьске, спустившись с новым польским другом в подземный музей, я наконец увидела ИХ. Тех героев, которые в радиосводках казались придуманными марсианами. Я никак не могла уйти. Третий, четвёртый раз обходила залы, второй, третий раз смотрела фильм об освобождении оккупированных стран… Боже, как стыдно…

4

Шёпотом

Вечером, в коммуналке, я заставила молодого мужа сесть в тёмном предбанничке и стала шептать ему на ухо. В комнате даже шептать без толку, за одной стеной соседка Клава, за другой - соседка Галя. Обе хуже. От стены до стены 3 метра, - всё равно подслушают, потом будут на кухне громко обсуждать. А тут вешалки и шкаф глушат.

-Лёха, у вас там в институте весело, анекдоты травите. Сейчас и про то, что Брежнев умер, тоже начнут. Анекдоты. Ты не должен в этом участвовать! У тебя жена беременная! Сейчас всё может перемениться! В какую сторону - неизвестно. Есть вариант, что вернётся всё как при Сталине. Мы этого сейчас знать не можем. Может, через полгода уже начнут сажать! Так вот, одно дело =- сесть за дело, за что-то стоящее. Но не за анекдоты, понимаешь меня? Это до сих пор за них не сажали. А теперь запросто могут начать! Этот Андропов - КГБшник!!! Говорят - он будет. Я боюсь. Мне с детства родители твердили: "Сейчас ещё ничего, хорошее время. Сажают только кто совсем уж в открытую антисоветчик. Этот Брежнев тупой, говорить-то разучился, но хоть не маньяк, как Сталин был... Вот скинут его ГБшники (как Хрущёва, оба, и нет! Или сам помрёт, неважно) - и устроят тут новый тридцатьседьмой". Вот и помер, щас наверняка начнётся!

Муж слушал меня растерянно. Но слово всё-таки дал. Не увлекаться анекдотами, пока не определится новый "курс партии".

На следующее утро я вышла на улицу, на газетном щите уже была наклеена газета с портретом нового хозяина империи. Я посмотрела в эти глаза за бериевскими круглыми очочками и похолодела. Ясно же, на что такой способен. Боже, что будет с детьми?

Кто мог знать тогда, что именно этот с неприятным лицом человек протащит себе в преемники Горбачёва – сына репрессированных кулаков, который развалит все договоры, варшавские и нет, и саму протухшую империю. И дети начнут летать в отпуск в «капстраны», а я наконец увижу Польшу.

И, может быть, даже когда-нибудь найду тех самых Заостровских. Сын которых поехал когда-то в Санкт-Петербург строить новомодные паровозы. И обрёк этим своего сына на смерть, своего внука – до смерти прожить за железным занавесом.

5

И опять шёпотом

Теперь, когда за 15 лет режима Путина тема Перестройки стала практически "неприкасаемой" (можно только проклинать "лихие 90-е"), и лишь ничтожные 0,05% русских сохранили честные воспоминания о том, как сквозняк надежды в 1989-м проник почти во все затхлые подвалы государственного монстра (лишь церковь и психиатрия сумели замуроваться и не допустить в себя даже тени реформ) - теперь так трудно в это поверить. В то, что мечтать о европейском пути было модным. Т.е. не просто можно, а престижно. Это значит, что даже те, кто в душе против - молчат. И слышны лишь голоса тех, кто за. Это обманчивое положение, но в общем-то так всегда. И сейчас так - просто наоборот. Квасной имперский фальш-патриотизм - на пике моды, большинство тех, кто в общем-то против, предпочитают отвернуться, забыть, отвлечься. Остальные, горстка "отщепенцев", ругаются на кухнях, в кругу нескольких друзей (даже не в кругу семьи, ибо почти все семьи сейчас расколоты до состояния 1917-го). Отводят душу в специальных отщепенческих группах в соцсетях… Когда-то нам было трудно узнать много о тех, кто не сдался, не стал рабами. Сейчас это очень легко, но что-то знающих - единицы по-прежнему. И вот, в страшном августе 14-го, я читаю рассылку. Конкурс. Тема: 25 лет свободы в Польше - что о них знают в России. Боже мой!.. В России знают, что демократия - ругательное слово. "Пришли же демократы! И все развалили!". Да, это была спецоперация ФСБ - скомпрометировать реформы и реформаторов, вернуть времена своего владычества, и она удалась. Даже молодая надежда страны - движения "наблюдатели", "за честные выборы" - слово «демократия» стараются не поминать без крайней нужды. Слишком далеко зашло, оклевётано на годы вперёд.

Я не очень хорошо выполнила свою детскую клятву. Я старалась; но они лишь набирают силу…