Вы здесь: Главная / Блог А.Н.Алексеева / Колонка Андрея Алексеева / «Валить» или «жить в оккупации»?

«Валить» или «жить в оккупации»?

Автор: А. Алексеев; А. Лушников; И. Яковенко — Дата создания: 31.10.2016 — Последние изменение: 31.10.2016

Из цикла «Выбранные места из переписки с друзьями» - 34. А. Алексеев.

На снимке: И. Яковенко

Мнение редакции может не совпадать с мнением цитируемого автора. А. Алексеев.

На днях я получил письмо от своего старого, близкого друга:

«Андрей, мне был бы очень нужен твой комментарий по поводу этих двух статей. Н.»

Прилагались две ссылки. Отвечаю на вопрос друга.

А. Алексеев - <…>

Дорогой Н!

Мой комментарий к диаметрально противоположным позициям А. Лушникова и И. Яковенко имеет тот недостаток, что передо мною самим выбор; «валить или жить в неволе», - не стоит, просто в силу моего возраста. Впрочем, когда был помоложе, тоже на эту тему не задумывался, уже по другим причинам.

Вообще – «бойся тех, кто знает как надо». Лушников слишком категоричен: если есть хоть какая-то возможность, уезжай из этой страны, - рекомендует он. (Как жить в этой стране, если почему-либо покинуть ее невозможно, он обещает рассказать в другой раз). Яковенко допускает правомерность другого решения, даже если возможность уехать есть. Он не рекомендует, а только размышляет.

Прежде всего, оставим в стороне всевозможные демагогические соображения в пользу той или иной альтернативы. И уехавших не стоит упрекать в недостатке «патриотизма» (уж тем более – в случае вынужденной эмиграции, ради сохранения жизни и / или свободы), и «в оккупации», как показывает Яковенко, «жить можно», будь то поневоле, будь то по доброй воле.

«Так жить дальше невозможно», - утверждает Лушников. Важное уточнение – невозможно ЕМУ. И он, наверное, прав. Прав и Яковенко в своей уверенности в том, что можно жить и в «оккупированной стране» - ему и таким, как он.

Важно, что оба эти полярные решения являются вполне оправданными – не ситуационно, а с высоких моральных позиций. У разных людей разные «пороги терпимости». Немыслимое для одного может быть приемлемым для другого, и наоборот. Не может быть УНИВЕРСАЛЬНОГО решения. Оно всегда является персональным, и у каждого человека свой баланс / дисбаланс «за» и против».

Если в аргументации Яковенко ничто не кажется мне сомнительным (разве что обозрение «способов жизни» в условиях тоталитарного или приближающегося к нему режима далеко от полноты, то к Лушникову я могу предъяаить одну претензию.

Он представляет отъезд из страны, как единственный способ самосохранения и самосбережения (не себя, так своих детей, что исключает упрек в эгоизме) для будущей «эпохи возрождения» (когда «вирус будет побежден»; интересно – кем?). Вот тогда «потребуются наши сохранившиеся соотечественники»… для «строительства нового социума».

Лушников словно опасается сам «заразиться» в этом зачумленном бараке. Но социальная пандемия тем и отличается от биологической, что не исключает иммунитета - ментального. И нет такой среды и таких ситуаций, из которых не было бы достойного выхода, пусть иногда и трагического.

Думаю все же, что Лушников опасается не за собственное психическое здоровье, а пытается уберечь от заражения тех, кто послабее. Но, повторяю, он избыточно категоричен.

Таков мой комментарий к как будто взаимоисключающим точкам зрения И. Яковенко и А. Лушникова. Буду рад, если он Тебе пригодится.

Твой – Андр. Алексеев. 31.10.2016

ПРИЛОЖЕНИЕ

(1)

Из Фейсбука

Алексей Лушников

29 октября 2016

Об эмиграции. Об отъезде. Давно обещал написать...

Я глубокий и последовательный сторонник позиции, что наиболее яркие, образованные люди, интеллектуалы, таланты, умницы должны уехать.
Я об этом писал в своей книжке "Антиутопия 2012" еще в году 2010-м. Уже было очевидно: вирус распространяется по стране. Все новые и новые люди попадают в лапы болезни, заражаются. Это пандемия. Победить её на этом этапе невозможно - нет лекарств. Уехать - единственная возможность сохранить себя и близких, сохранить корни.

Как только вирус будет побежден, на месте пепла начнется эпоха возрождения. Для этого потребуются наши сохранившиеся соотечественники. Именно им предстоит строить новый социум.

Для жизни за рубежом надо соблюдать санитарные нормы: не смотреть русский телевизор, выборочно и взвешенно относиться к публицистике, стараться меньше общаться со случайными соотечественниками. Но фактор сохраниться (как личность) несопоставимо выше, чем нахождение в зоне заражения.
И ещё. Надо реально понимать, что жизнь за рубежом это не сахар. Это тяжелейшее испытание. Это серьезный труд.

За последние 6 лет с момента выхода "Антиутопии 2012" ситуация значительно изменилась в сторону надвигающегося коллапса . Вирус мутирует и стал более агрессивным. Ситуация отягощается попыткой вируса попасть за пределы своей территории. С каждым годом эти попытки обретают гибридные качества и становятся всё более опасными для существования всей цивилизации.

Повторюсь: уезжать. Даже если вы не имеете денег и не имеете связей, уезжать для того, чтобы сохраниться и сохранить свою семью, для того, чтобы остаться личностью, для того, чтобы в будущем стать источником знаний и культуры для произрастания нового общества.

Вы спросите, а что делать тем, кто по разным причинам не может уехать? Им жить. В России можно жить. Как? Об этом я обязательно напишу позже.

И еще. Не надо вступать в дискуссии с инфицированными. Они не ведают, что творят. Прошли те времена, когда можно было что-то объяснить. Увы, уровень агрессии стал религиозным
*

(2)

Блог Игоря Яковенко:

КАК ЖИТЬ В ОККУПАЦИИ

пятница, 28 октября 2016

Россия – оккупированная страна. Для того, чтобы это понять, надо взять в руки Конституцию РФ и сверить с реальностью каждую из 9 глав, а лучше каждую из 137 статей.

Начать можно со статьи 1: «Российская Федерация – Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». А теперь сравним с реальностью. Россия – не федеративное государство, поскольку президент назначает своих охранников главами «субъектов федерации». Может повара назначить, или парикмахера. То, что Россия не является демократическим правовым государством, признал председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин. Он, правда, добавил слово «пока» и сказано это было полгода назад, но что-то мне подсказывает, что за это время Россия все еще по выражению Валерия Дмитриевича «не взяла правовой барьер». В том, что все остальные 136 статей российской Конституции так же мало соответствуют реальности, каждый легко может убедиться самостоятельно.

Та оккупация, которая произошла в России сродни оккупации красными кхмерами Кампучии в 1975 году, или России большевиками в 1917. То, что оккупанты говорят не на иностранном языке, не отменяет сам факт оккупации. Так же не отменяет факт оккупации то, что оккупантов поддерживает значительная часть населения. Так тоже бывает.

Жить в оккупации можно, но с каждым днем эта жизнь становится все хуже. Прогноз Минэкономразвития РФ утверждает, что до 2036 года российская экономика будет находиться в стагнации. Это значит, что Россия довольно быстро перемещается в группу бедных стран, большая часть которых находится на африканском континенте. Правда, прогноз Минэкономразвития исходит из цены на нефть в 75 долларов, в то время как большинство аналитиков предсказывают цену в полтора-два раза меньшую. Так что реальность будет много хуже плохого прогноза правительства.

В такой ситуации первая реакция – валить. Эта реакция становится все более массовой. По данным Росстата эмиграция за последние 4 года выросла на 80%. Аргументы в пользу эмиграции настолько очевидны, что их неловко приводить. Так же очевидны причины, которые не позволяют сделать такой выбор громадному большинству населения РФ, значительную часть которого, к тому же, этот режим устраивает и эта часть будет возмущена, если им сказать, что этот режим - оккупационный. Эта колонка о том, как жить тем, кто понимает, что это оккупация, имеет возможность уехать, но принимает иное решение. Автор данного текста принадлежит как раз к этой группе.

Один из резонов остаться в оккупации можно описать с помощью мысленного эксперимента. Вы сидите на заднем сидении автомобиля, передние колеса которого зависли над пропастью. Люди на переднем сидении выйти не могут – у них внизу бездна. Вам спастись легко – надо просто открыть заднюю дверь и выйти. При этом центр тяжести сместится и вполне возможно автомобиль с оставшимися рухнет в пропасть. Чтобы закончить описание мысленного эксперимента, добавлю, что машина медленно, но верно сползает в пропасть, так что вы в скором времени имеете все шансы разделить судьбу с теми, кто на переднем сидении.

Не склонен к мании величия, поэтому отдаю себе отчет в ничтожности собственного влияния на траекторию движения страны. Но тем не менее, очевидно, что с каждым уехавшим из страны несогласным с режимом человеком, атмосфера в стране ухудшается, и ситуация для оставшихся несогласных становится чуть менее выносимой.

Все это ни в малейшей степени не означает негативной оценки выбравших эмиграцию, а лишь пояснение позиции тех, кто остается, прежде всего собственной позиции автора данного текста.

Есть множество описаний жизненных стратегий людей, оказавшихся в оккупации. Передо мной две книжки, в которых описываются две такие стратегии. Одна – «Мысли о жизни» Дмитрия Лихачева, вторая – «Моя жизнь» Махатмы Ганди.

Эти два опыта жизни в оккупации настолько различны, что их можно назвать противоположными стратегиями. И противоположность не только в том, что британская колониальная оккупация Индии отличалась от самооккупации России большевиками.

Диаметрально противоположными были цели Лихачева и Ганди. Махатма Ганди полвека боролся за ликвидацию колониального режима и победил. Академик Лихачев, хоть и сидел в Соловках, с большевиками не боролся, а ставил своей задачей сохранение русской культуры путем ее изучения и популяризации. И тоже достиг поставленной цели.

Соловецкий опыт Дмитрия Лихачева уникален и неповторим, поскольку концентрация интеллекта и таланта на квадратный метр в камерах и бараках была невероятная. Заключенные, покрытые вшами, смотрели спектакли в лагерном Соловецком театре и воспринимали драму на сцене намного острее, чем собственную. Читали друг другу блестящие лекции по лингвистике и философии, истории и экономике. Во многом, этот тип жизненной стратегии в условиях оккупации можно назвать внутренней эмиграцией. Не случайно, другой академик, Александр Панченко, избравший для себя жизненную стратегию схожую с лихачевский, говорил о себе так: «Я эмигрировал в Древнюю Русь». Эмиграция в культуру, искусство, музыку, науку, в книги – была весьма распространена в советские годы.

Это был, пожалуй, второй по популярности тип внутренней эмиграции после водки. Сохранение автономии культурного пространства – вот, пожалуй, наиболее лаконичное описание этой стратегии жизни в оккупации.

Опыт Ганди уникален, победителен, но абсолютно неповторим в России. И, тем не менее, интересен и заслуживает изучения.

Абсолютная неприменимость опыта Ганди в России связана, прежде всего, с тем, что в своей тактике сатьяграхи – ненасильственного сопротивления – Ганди опирался на прочные моральные и правовые нормы своих оппонентов, то есть властей Южной Африки и Индии.

Именно южноафриканская полиция защищала Ганди от расправы со стороны белых расистов. Именно британская колониальная администрация была адресатом того морального вызова, который создавал Ганди своим ненасильственным сопротивлением.

Поскольку, в отличие от британских и южноафриканских властей столетней давности, нынешние российские оккупационные власти начисто лишены всяких излишеств, вроде совести и морали и совершенно не ограничивают себя такими пустяками как право, то бросать им моральный вызов совершенно бесполезно. В ответ на вашу голодовку они покажут по НТВ фильм, в котором будет видно, как вы ночью опустошаете холодильник, а вы потом будете в фейсбуке возмущаться, что у вас и холодильника-то нет. А уж мирную демонстрацию росгвардейцы расстреляют с удовольствием, и можно не сомневаться, что Хинштейн им все грехи отпустит.

В этих условиях, когда любой текст о России можно снабжать заголовком «Безнадега.ру», одним из главных мотивов тех, кто остается, становится брезгливое отвращение к оккупантам и нежелание признать, что они победили, выдавив тебя из страны. Возможно, именно эти ощущения испытывал Владимир Семенович Высоцкий, когда в самый мертвый застой 1970 года закончил свою песню словами: «Не волнуйтесь – я не уехал, / и не надейтесь – я не уеду!».

См. ранее на Когита.ру (в цикле «Выбранные места из переписки с друзьями»)

- А. Алексеев. Из переписки с друзьями на горячие темы (1)

- А. Алексеев. Из переписки с друзьями на горячие темы (2)

- Переписка «романтика» и «реалиста»

- Из новогоднего дневника социолога-театроведа

- А. Алексеев. Из переписки с друзьями на разные, в том числе горячие, темы (3)

- Новогодний привет - от нашего корреспондента-волонтера

- «К добру и злу постыдно равнодушны…»?! Из переписки с друзьями (4)

- А. Алексеев. Из переписки с друзьями (5)

- А. Алексеев. Из новогодней переписки с друзьями (6)

- «Вот это фильм!». Из переписки с друзьями (7)

- «Преображение» Александра Невзорова. Из переписки с друзьями (8)