Мнение редакции может не совпадать с мнением автора публикуемого материала. А. Алексеев

**

Список очерков Л. Шейнина, ранее опубликованных в веб-журнале Е. Берковича «Мастерская» см.: http://berkovich-zametki.com/Avtory/LShejnin.htm

**

См. ранее на Когита.ру:

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Начало)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 1)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 2)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 3)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 4)

**

 Леонид Шейнин

ГОСУДАРСТВО КАК КОМАНДИР ОБЩЕСТВА (ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД )

Содержание 

ПРЕДИСЛОВИЕ

СЕРАФИМ ВЛАДИМИРОВИЧ ЮШКОВ (1888-1952)       

Д Р Е В Н И Й  М И Р

ЕГИПЕТСКИЕ ПИРАМИДЫ И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

МЕГАЛИТЫ КАК ПОГРАНИЧНЫЕ И ВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ  ЗНАКИ 

CТОУНХЕ(Н)ДЖ (Версия о военных сигналах)                   

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ: КАК ЕВРОПА ОСВОБОЖДАЛАСЬ ОТ   ВООРУЖЁННЫХ   БЕЗДЕЛЬНИКОВ                                      

М О С К О В С К О Е  Г О С У Д А Р С Т В О

ЗАГАДОЧНЫЙ МАНЁВР                                                                                             

ЗЕМЕЛЬНЫЕ СДЕЛКИ И ЗЕМЕЛЬНЫЕ СПОРЫ ХУ ВЕКА В МОСКОВСКОМ

ГОСУДАРСТВЕ

СВЯЩЕННЫЕ РОЩИ  - ЖИВЫЕ МАЯКИ?      

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТАМОЖНИ НА МОСКВЕ-РЕКЕ                                                                        

ЮГ  ПРОТИВ СЕВЕРА (Смутное время)                                                          

ДВАЖДЫ УЦЕЛЕВШИЙ                                                                                                      

ПАТРИАРХ НИКОН И ЕГО ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИДЕИ

«НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ»     

ТАМОЖНИ НА ВОДНЫХ ПУТЯХ                                                                            

ФЕОДАЛИЗМ:  ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВОМ                                             

Е В Р О П Е И З А Ц И Я   Р О С С И И

БИТВА ЗА КАДРЫ 

КАК ПЁТР I ЗАЩИЩАЛ ИНОСТРАНЦЕВ В МОСКВЕ .Ч. 1 (БОРОДА)

КСЕНОФОБИЯ В МОСКВЕ И МЕРЫ ОХРАНЫ НЕМЕЦКОЙ СЛОБОДЫ ПРИ ЦАРЕ ПЕТРЕ    

Ч. II. (НАБЛЮДАТЕЛЬНО-СИГНАЛЬНЫЕ ПОСТЫ) 

ПУТИ В ИНДИЮ                                                                                                      

ЦАРСКИЕ ДАЧИ                                                                                                       

ЦАРСКИЕ НЕВЕСТЫ 

ИМПЕРИЯ ПЕТРА И СУДЬБА ИМПЕРИИ                                                     

ЗАГАДКИ ДВОЕВЛАСТИЯ И ПРИЁМЫ ВЛАСТИ                                         

МЕТОДОМ ПРОБ И ОШИБОК                                                                          

ЧЕТЫРЕ СМЕРТИ                                                                                                   

РОССИЙСКИЙ МЕРКАНТИЛИЗМ И ЕВРОПЕИЗАЦИЯ РОССИИ          

ПЁТР И ПАВЕЛ: ПОЧЕМУ НЕ УДАЛОСЬ ПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА?                                                                                    

МОСКВА И ПИТЕР ; ДВЕ СТОЛИЦЫ ОДНОЙ ДЕРЖАВЫ                                                

СЛОВА и ЗВУКИ (Язык людей и пример королей)                                    

РЕСПУБЛИКА  ИЛИ  МОНАРХИЯ ?                                                              

МАРОДЁРЫ МОСКОВСКИХ КВАРТАЛОВ (Кто спалил Москву в сентябре  1812  года?)                                                         

МАРКС - ПОЧЁТНЫЙ ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ?                                                

ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА В РОССИИ: ПОЧЕМУ  1861 год?        

СОЦИАЛИЗМ, РЫНОК И ЛЕНИНСКАЯ РОССИЯ                                           

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ                           

ЧЕКВАЛАП, ИЛИ КАК В.И. ЛЕНИН ВЫИГРАЛ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ   

ЛУКАВАЯ ИДЕОЛОГИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ  ТЕРМИНОЛОГИЯ

**

Продолжение

 <…>

 ЕВРОПЕИЗАЦИЯ РОССИИ

Битва за кадры

Первый Московский великий князь Иван Калита в своём завещании (до  1340 г.)      разделил между сыновьями  Москву и её владения, а равно   драгоценности из княжеской казны. Как я понимаю, это был державный акт, но он был выражен в словах, присущих   не развитой ещё государственной терминологии. Государственный  акт выглядел как делёжка семейного имущества.  Некоторые историки видят в таких актах не государственную волю монарха, а  распоряжение крупного собственника своим добром. Такова была одна из  причин, по которой  Н.М. Карамзин, как  и некоторые другие историки,    отказывался признавать в Московском княжестве государственное образование вплоть до времени  правления  Ивана III (1462 – 1505 гг.).

Во времена  этого государя, действительно, многое изменилось.  В  Москве  появилась    профессиональная бюрократия, а также  (более или менее оформленные) органы государственной власти. Такое  явление следовало бы  рассматривать  как  переломный момент в жизни   государства – на мой взгляд, не оценённый должным образом  отечественными    историками. Появился не просто  слой людей, умеющих управлять государством на профессиональном уровне, но ещё  определённым образом организованных. Для Москвы это новое явление  усложнилось   «раздвижением» западных и восточных границ государства. Когда Иван III предпринял военный поход на Великий Новгород, он пригласил недовольных новгородцев жаловаться   ему на своих правителей. При этом он  присвоил себе титул    Великого Государя. Буквальный смысл этих слов означает, что он провозгласил себя Верховным судьёй в пределах всех подвластных ему территорий.

В 1497 г. появился первый Московский судебник  - свод   правил для суда, составление которых приписывают дьяку Гусеву.  О возросшем влиянии бюрократии на государственные дела можно судить по тому факту, что в 1498 г. тот же Гусев был казнен (вместе с другими лицами) по обвинению  в заговоре в пользу сына Ивана  III, будущего Василия III, который не пользовался расположением отца в тот момент. 

На первых порах формировался только центральный  государственный аппарат, который проявлял себя   в важнейших вопросах управления. Присоединяемые к Москве  территории управлялись по-разному. Так. бывшим Ростовским княжеством (ныне Ростов Великий  находится в  Ярославской области) при Иване Калите   правил наместник из Москвы, который преследовал некоторых ростовских бояр. Об этом известно из биографии Сергия Радонежского, который происходил как раз из такой гонимой семьи. Но в других княжествах сохранялась, по-видимому, прежняя администрация.

В  именах (фамилиях) князей, перешедших на службу Москве, сохранялись названия их княжеств, чего нельзя сказать о  князьях, противившихся присоединению    к Москве. Так,   Москве служили    князья Курбские, Шуйские, Ряполовские, Мстиславские, Оболенские, Воротынские, Белозерские, но не было князей Ярославских, Тверских,  Рязанских, Суздальских, Кашинских . Если бывший независимый князь получал чин московского боярина, то его титул звучал так: «боярин, князь такой-то» (на первом месте – боярин, как общегосударственный чин, и только на  втором месте князь). Участие в центральном управлении не лишало служилого князя его полномочий по управлению прежним своим княжеством.   Возможно, так было проще и для Москвы, которая имела дело с ограниченным числом авторитетных лиц, которые  уже сами заботились о своих «штатах». [1]

Некоторые подмосковные (по-тогдашнему Замосковные) города с их округами передавались в управление («уделялись»)  ближайшим родственникам Великого князя; обычно это были его младшие сыновья. Такими городами были Дмитров, Углич, Можайск, Верея, Старица, а в более ранние времена Серпухов, Звенигород, Галич. Но Москва следила за младшими  ветвями великокняжеского рода и старалась, чтобы они  не укоренялись на своих уделах.  

По мере того, как проявляли себя профессиональное  управленцы, вставал вопрос об их внедрении во все эшелоны власти. В XVI веке  эти лица потребовались для управления вновь присоединёнными и вновь завоёванными территориями (Тверь, Рязань, Великий Новгород, Псков, Смоленск,  Среднее и Нижнее Поволжье, Западная Сибирь), но не исключено, что задача стояла шире и охватывала  всё Московское государство. Надо думать, что перешедшие в Москву так наз. служилые князья желали оставить управление в   бывших своих княжествах за собой; известно, что при них состояли некие послужильцы, из среды которых они черпали  свои кадры управленцев.

Но Москва не желала мириться с такими порядками. При Иване Грозном  в   1565 году был  создан     особый «опричный» полк, кандидатов в который, в  основном из числа не знатных помещиков,  царь нередко отбирал лично. Вместо Кремля и напротив Кремля (где сейчас старые здания МГУ) был построен Опричный двор – новая резиденция царя. Государство (по крайней мере, его центральная часть  – про остальные территории точных известий нет) было разделено на две половины. Одну, названную Опричниной, царь оставил за собой, а другую, названную Земщиной, оставил в традиционном управлении. Владельцев вотчин, не попавших в Опричный полк и  оказавшихся «не в своей» половине, выселяли в Земщину. Тем самым Грозный продемонстрировал разрыв с прежней системой государственного управления.

 Тогда же  произошла кровавая конфронтация между царём, с его корпусом    опричников,  и рядом  служилых князей, с их   окружением.  Известный историк В. О. Ключевский видел причину  этой конфронтации в неупорядоченности престолонаследия. Царь желал (как это случилось во время – мнимой или действительной - болезни Грозного в 1553 году), чтобы после него престол наследовал его сын, хотя бы младенец, а служилые князья, они же бояре – чтобы наследником было  то лицо из   царской фамилии, кто больше подходит на эту роль. Но мысль Ключевского  сомнительна. Не вполне  мирные споры о престолонаследии были и позже, например, между царевной Софьей и её единокровным братом, будущим   Петром 1, в 1689 году. Однако    ни та, ни другая сторона не пыталась создать чего-либо, похожего на Опричнину.

Некоторые историки видят в Опричнине  столкновение «бояр и дворян», но такая формула   неправильна. Во времена Грозного не было дворянства, как сословия;  оно оформилось только при Петре 1. «Дворянин», «думный дворянин» были высокими чинами в тогдашней служебной  иерархии. Дворяне жили при царском дворе; во время походов   они составляли царский полк. Дворяне были выше  основной служилой массы, из которой выделялись    «дети боярские».  Ни о каких специфических столкновениях дворян  с  боярами  не известно.

Скорее всего, причина заключалась в реформе    государственного аппарата. Иван IV Грозный имел преувеличенное мнение о своей власти. Он не желал признавать автономии служилых князей, а возможно и   их претензии   контролировать    центральное управление государством. 

В известном письме к Грозному от  бежавшего в Литву  князя Курбского, тот   писал о конфискации владений  князей М. Воротынского и Н. Одоевского : «Велия отчины под собой имели, и колико тысящ с них, не чту воинства, было слуг их». Курбский считал, что именно это обстоятельство  послужило причиной, почему царь погубил обоих этих князей.  Комментируя приведённые  строки, В.О. Ключевский справедливо пишет, что эти князья выставляли в поле целые полки, людей в которые они сами вербовали, вооружали и  содержали. [2]Естественно, подчинялись эти полки напрямую не царю, а своим «шефам». Центральная власть стремилась уничтожить автономные воинские  формирования, и это ей в значительной  степени удалось. Правда, воинское, в  том числе состоящее из  холопов, окружение вельмож сохранялось и впредь, вплоть до эпохи Петра I, но оно исчислялось уже  десятком - другим, а    не сотнями и тысячами людей. Государственный аппарат не только в центре, но и на местах, оказался в непосредственном подчинении царя.

Созданный Грозным  корпус опричников должен был служить не только в качестве силового воздействия против «автономистов», но и как резервуар лиц, способных пополнять гражданскую администрацию. Однако  лишь немногие     опричники, вроде Бориса Годунова, проявили себя на государственном поприще;  широкое же выдвижение таких лиц на военные и гражданские    посты,  по-видимому, оказалось не оправданным. Не показало своих преимуществ перед так наз. земским войском в   борьбе с нападениями крымцев также Опричное войско. Это войско было распущено, некоторые опричники  казнены.  Об Опричнине было приказано не вспоминать. Семилетний опыт (1565-1572 гг.) разделения центра страны на Опричнину и Земщину не удался. Царю пришлось примириться с Земщиной. Тем не менее, некоторые важные    результаты в части централизации власти были достигнуты.

Поскольку прежние воинские силы (а  возможно и  штаты гражданского управления) в  бывших княжествах упразднялись, открывались новые возможности для расширения поместного землевладения.  Иногда княжеские вотчины заранее готовили  к такой участи, в том числе необычным способом. Так,   овдовевшему князю и опричнику  Василию Шуйскому (будущему царю в 1606-1610 годы) было запрещено жениться. Историки этот факт нередко опускают, так как затрудняются объяснить   странный запрет. На мой взгляд, запрет был направлен против   возможных наследников. Верховная власть не желала их появления, чтобы не осложнять будущего раздела «освободившейся» вотчины между проявившими себя служилыми людьми. [3]

Реформы Грозного, направленные на централизацию управления, по идее, должна была поддержать московская бюрократия. Однако произвольные казни и кровавые оргии, вроде расправы над Великим Новгородом в 1570 году, отталкивали от царя даже его союзников. Об этом можно судить по казням в Москве  некоторых высоких лиц в управленческой иерархии, которые произошли после  возвращения Грозного из похода на Новгородские земли. Оппозиция против зверств Грозного была настолько сильна, что в своей переписке с английской королевой Елизаветой он просил её о предоставлении ему убежища в случае, если против него поднимется мятеж. Своих политических противников царь иногда называл «боярами» и пытался настраивать против них народ. По-видимому, он лукавил. Бояре были разные, мятежа не последовало, и уплывать ему в Англию не пришлось.

Тиранический метод правления Ивана 1У заслонял (и заслоняет) государственный смысл его реформ, и  они до настоящего времени  изучены недостаточно.

Опыт царя Ивана по выдвижению в высшие эшелоны власти худородных людей был неудачным, но в истории России он оказался не единичным. Им широко пользовался царь Пётр, у которого были несомненные способности распознавать талантливых людей. В ряде случаев его выбор оказывался удачным. Сам Пётр, выросший «среди  преображенских конюхов» (село Преображенское находилось   на окраине тогдашней Москвы), чувствовал пробелы в своих познаниях. Окружающие    не раз слышали от  него   признания, что   он  всего лишь «ученик».  Такие признания были не без задней мысли, потому что   Пётр неуклонно требовал от своего окружения, чтобы оно также училось. Войну со Швецией, которая продолжалась с 1700 по 1721 годы, он называл «трёхвремённой войной», намекая на то, что подготовка ученика в то время занимала семь лет.

Впоследствии государственная карьера удавалась некоторым   не знатным людям  ; например, в царствования Александра I и Николая I таким лицом  был М.М. Сперанский. Но в законах, продуманных и  продиктованных тем же Сперанским, поступление на государственную службу лиц не дворянского происхождения было  серьёзно затруднено. Кроме того, продвижение по службе происходило «по очереди»; поэтому выдающиеся способности лица могли помочь ему  лишь в исключительном  случае, если на него обратит внимание сам  царь. Как  правило же, выдающийся человек мог достигнуть высокого положения только к концу своей жизни. Не потому ли бунтовал Печорин из Лермонтовского «Героя нашего времени», что  быстрое  продвижение ему  «не светило»?

Но самый известный случай массового вовлечения во власть политически активной части населения произошёл после  Октября 1917 года. Пользуясь тогдашней лексикой, можно сказать, что произошла cоветизация власти. Под этим  термином понимали приход во власть людей, прежде от неё отстранённых.

Видный правительственный деятель старой России В. Гурко писал, что революционеры напрасно стремятся сломать старую государственную машину, потому что она вобрала в себя все лучшие человеческие ресурсы страны; более совершенного аппарата власти в России нет,  и не будет. [4] Гурко отвлекался от пороков той власти, к которой он принадлежал. Главным был тот недостаток, что    последнее слово в принятии важных решений принадлежало  царю-самодержцу с его (в общем-то) случайным окружением. Недооценивал Гурко  и резервы, способные пополнить государственный аппарат. Во времена Гурко в него не могли попасть   не только   бедняки по признаку отсутствия у них формального образования, но  и другие разряды населения:  женщины, лица,  не принадлежавшие к православию (в 1912 году  были сделаны послабления для лютеран[5]),   а тем более все те, кто критически относился к самодержавию.  Поскольку высшие эшелоны государственного аппарата вербовались в  основном из дворян,  дворянство старалось не допускать в университеты, а следовательно и во  власть того, кого министр Делянов назвал «кухаркиными детьми».

Как  всякое широкое движение, Советизация  дала разноречивые результаты. С одной стороны, свои таланты сумели проявить  самородки, которым прежде путь во власть - по причине недостатка образования  или иной - был закрыт. В то же время недостаточное или просто низкое образование,  отсутствие опыта управления, недостаток государственной дисциплины у выдвиженцев – всё это сказывалось на качестве работы большого числа лиц, вовлечённых в государственный аппарат.[6]  Недаром на съезде Комсомола в 1920 году Ленин потребовал от его молодых делегатов «учиться, учиться и учиться». Как известно, учить в Военной академии пытались Чапаева (откуда он фактически сбежал).

Задача обучения народа  сохранялась и впоследствии, но обучение  в области общественных наук оказалось  искривлённым. Эти науки были монополизированы правящей партией и преподносились под углом зрения  марксизма, В результате, они были не только  выхолощены,  но и «подогнаны» под идеалы, которые можно считать   фантастическими, но можно - и преступными.   Управленческий аппарат несколько десятилетий пополнялся за счёт людей с искривлённым пониманием основ современной цивилизации;  свои «промытые» знания  и их восприятие они передавали следующим поколениям.

Положение должно было улучшаться по мере того, как подрастали следующие поколения, нередко получавшие  больше знаний, чем их отцы и деды. По Конституции СССР 1936 г. был ликвидирован институт лишенцев, второсортных граждан из «бывших», доступ которым в государственный аппарат был закрыт.   По крайней мере формально, они были уравнены в правах с другими гражданами.

Но в эти процессы вмешались известные политические силы, которые установили в стране полулагерный режим,   сопровождавшийся  кровопусканиями, которые не сравнимы по масштабам ни с какими казнями Грозного. Их жертвами, чуть не  в первую очередь, стали носители государственной культуры. Лишь немногие из них успели подготовить себе смену. К этому добавились неслыханные людские потери в довоенное время и особенно в годы войны, которые обескровили общество не только физически, но также  интеллектуально. Поэтому азы государственной науки новые поколения управленцев во многом постигают   из собственного опыта, то есть методом проб и ошибок.

Битва за кадры  продолжается.

 Как Пётр 1 защищал иностранцев в Москве.  Ч. 1 (Борода)

В 1698 г. Пётр 1 находился в Вене в составе    Великого посольства. Оттуда он намеревался поехать в Венецию, в которой видел ещё одного союзника в предполагаемой войне с Турцией. Однако планы пришлось изменить. Гонец из  Москвы доставил известие о мятеже четырёх   московских стрелецких полков.  Стрельцы располагались    в Торопце, на тогдашней   границе с Польшей,  и посылали ходоков  жаловаться в Москву   на невыплату им жалованья.    Но посланцы стрельцов      вернулись из Москвы   без результата.  Тогда стрельцы  сместили своих полковников и двинулись на Москву «за жалованьем».  Стрелецкие полки  дошли до Вознесенского монастыря на реке Истре, где их встретило   войско из Москвы под командованием Шеина.  Мятежных стрельцов увещевал  Патрик Гордон, но безуспешно. Произошло сражение, против стрельцов применили пушки, и они были рассеяны.  Шеин их переловил, провёл наскоро следствие и казнил выявленных зачинщиков.

  Поспешая домой, Пётр встретился по дороге с Августом Сильным, Саксонским герцогом, который стал также королём Польши. Два монарха договорились о совместных военных действиях в Южной Прибалтике против Швеции: эта  договорённость  имела далеко идущие последствия, в том числе  для Московского государства.

 Пётр подозревал, что за мятежными стрельцами стояла его сестра Софья,  упрятанная им в Новодевичий монастырь; он провёл новое следствие. Сотни стрельцов подверглись пыткам, после чего около  тысячи было казнено, а ещё какое-то количество из числа им сочувствовавших разослано  служить по  дальним городам. Хотя следствие не добыло доказательств, что Софья подстрекала стрельцов к мятежу, Пётр собирался её казнить; отговорил его от этой мысли близкий к нему  Франц Лефорт. (В  1704 г. Софья скончалась, причём некоторые немецкие историки утверждали, что она была отравлена.)

На следствии некоторые стрельцы показали, что после прихода в Москву они собирались уничтожить Немецкую Слободу вместе с её обитателями-иностранцами.[7]  В «немцах» видели заводил новшеств Петра, требовавших огромных средств на своё осуществление, вроде строительства военно-морского флота (с помощью которого Пётр намеревался победить Турцию, овладеть Чёрным морем и Проливами, и открыть для Московского государства торговые пути в Средиземноморье).  В них видели корень всех бед. Свои надежды на сокращение фискального и всякого иного бремени стрельцы, как и некоторые    другие слои населения,  связывали с возвратом к власти царевны Софьи.

Казни мятежных стрельцов не могли удовлетворить  Пётра. В преддверии    новой войны  в Прибалтике, требовавшей его присутствия,  у него не было уверенности, что в Москве не произойдёт новый военный  мятеж или народный бунт. Для этого у него были веские основания. На улицах Москвы иностранцы подвергались оскорблениям, прежде всего за свой внешний вид.  Презрительно относился  к иностранцам  не только   простой народ, но и некоторые высокопоставленные лица. За несколько лет перед описываемыми событиями  Пётр избил Авраама Лопухина, своего шурина, который на пиру вздумал издеваться над Францем Лефортом. (В 1718 г. Пётр казнил Лопухина вместе с некоторыми другими лицами, причастными к делу царевича Алексея.)

Петру  не  нравилась  слабая активность московских властей по пресечению того, что сейчас назвали бы   ксенофобией. Он выбрал   особый способ воздействия на народ,  а именно -  пример властвующих особ.  По его мысли, московские вельможи («бояре») должны были выглядеть как иностранцы. Отсюда – известные его действия по обрезанию  длинных рукавов  на их одеждах и по состриганию у них бород. Насмешки людей из народа над одеждой и бритыми физиономиями властных лиц, естественно, исключались. Тем самым отпадали, по крайней мере,  некоторые  издевательские выходки уличных шалопаев по отношению к иностранцам. Именно так оценил смысл «европеизации» одежды  и личностей московской знати один из первых (и почти забытый) биограф Петра I  И.И. Голиков. Голиков жил в XVIII веке и лично общался с некоторыми ветеранами, помнившими  время Петра. Поэтому его оценкам можно доверять. Они выглядят  более убедительными, чем поверхностные замечания некоторых историков, согласно которым Пётр совершал странные выходки  ради того, чтобы   «превратить русских в европейцев».

Голиков упустил  курение табака. Пётр пристрастился к трубке ещё в юности, когда посещал своих друзей в Немецкой Слободе. Скорее всего,   он завёл трубку по их примеру. Такое  поведение было явным вызовом московской традиции, запрещавшей курение. В  основе  традиции  лежало вполне прагматическое  соображение – боязнь пожаров. В некоторые годы XVII века курение считалось уголовным преступлением. Иностранцы как-то обходили этот запрет, хотя  подробностей мы не знаем. Понятно, однако, что    делать замечание царю за курение трубки вряд ли кто осмеливался.

Во времена Петра     курение трубки выдавало в человеке иностранца.  Но случаи, когда Пётр  принуждал кого-нибудь к курению, не известны (в противовес известным фактам, когда  он принуждал напиваться посетителей его  пиров). Скорее всего, он не ставил перед собой задачу «научить русских  курить». Но так должно было получиться само собой, ибо пример первого лица государства практически всегда вызывает подражание. Известно например, что нынешние галстуки вошли в моду после того, как в XVII веке Людовик XIV, Король-Солнце, повязал себе платок на  шею -  в знак солидарности с конниками-хорватами, которые  были его гостями в Париже и носили такие платки. Названия галстука, созвучные с  украинской «краваткой», известны в нескольких европейских языках. Поэтому независимо ни от  какого понуждения со стороны Петра, курение табака проникло  в верхи общества, а потом и в народ. Тем самым оказался «смазанным»  ещё один признак, выделявший иностранцев в Московском государстве.

  Петру удалось предотвратить  какие-либо народные волнения, связанные с недоброжелательством москвичей к    иностранцам. Разумеется, этому способствовало не одно преображение одежды и лиц  московской знати, или возникшая у неё склонность к курению. Принимались и другие меры. (Об этом в части 2.) Кроме того, с постройкой Петербурга значительная часть «немцев» оказалась в новой столице. Проблема ксенофобии перешла в другую плоскость.

Ксенофобия в Москве и меры охраны Немецкой слободы при царе Петре.   Часть II. (Наблюдательно-сигнальные посты)

В 1698-99  годах, проводя розыск по делу четырёх стрелецких полков, самовольно ушедших с польской границы и двинувшихся  на Москву, царь  Пётр убедился, что стрельцы шли в столицу не просто «за жалованием». Пока царь ездил по   Европе,  в Москве ходили слухи, что его нет в живых. По крайней мере,  часть мятежных стрельцов намеревалась вызволить из Новодевичьего монастыря пребывавшую там единокровную сестру Петра – быв.  правительницу Софью и провозгласить её царицей. А чтобы искоренить всякие «вредные новшества», исходившие из Немецкой слободы  - вырезать её обитателей.

         Мятежных стрельцов Пётр казнил, многих же других лиц, подозреваемых в сочувствии  мятежникам, выслал в Астрахань и другие дальние города. Но Пётр понимал, что воинственная оппозиция никуда не делась и только ждёт своего часа.[8] В то же время сам он в Москве не жил и бывал в ней только наездом. Вскоре  он начал войну со Швецией, которая требовала его присутствия на западных границах, а с 1703 г.- во вновь строящемся Петербурге. Для охраны Немецкой слободы нужны были особые меры (которые историки не включают, однако, в его государственные заботы).  Меры Петра выразились в постройке наблюдательно - сигнальных пунктов между Кремлём и Немецкой Слободой, которая располагалась  на р. Яузе, к востоку от Кремля. (У москвичей  это место  называлось Кукуем -  по названию ручья.)

      Главным ориентиром, а также  главным наблюдательным и сигнальным    пунктом в Москве была колокольня Ивана Великого. (К сожалению, это  обстоятельство многими   историками осталось не замеченным.)  Как известно,   колокольня прибавила половину своей высоты при Борисе Годунове в самом начале  ХУ11 века. Она располагалась на Кремлёвском холме, и вместе с золочёным куполом её высота достигала 81 метра.  В те годы Московское государство преследовали неурожаи. Известный  москвовед И. Е. Забелин (1820-1908), объяснял надстройку  колокольни тем, что Годунов хотел «дать работу  голодающим». Объяснение это  не убедительно. Поскольку голодал простой народ, проще было направить этих людей на мощение улиц, а не на выполнение сложной архитектурной задачи. Так или иначе, но в Москве было запрещено воздвигать строения, выше Ивана Великого. Если отбросить мистику, то такое запрещение могло родиться только по одной причине: не затруднять наблюдений, которые велись с Ивана Великого, и не мешать получать оттуда нужные сигналы.

     Пётр начал с того, что в Немецкой слободе был построен «Дворец Лефорта», ныне архив военного ведомства. Выглядит этот «дворец» как небольшая крепость. Источники глухо упоминают также о «полке Лефорта». Эти меры Петра понятны. Если бы в Немецкую слободу пришла вооружённая толпа, то обитатели Слободы смогли бы отсидеться во «Дворце», пока явится помощь. Сигнал о помощи, так  или иначе, должен был достичь Кремля, но здесь (надо полагать) дала знать о себе  техническая трудность. Дворец Лефорта был не настолько высок, чтобы иметь зрительную связь с Кремлём. (Не известно также, достиг бы Кремля   звук выстрела из пушки.) Между Кремлём  и Кукуем нужен был промежуточный пункт. Он и появился в 1707 г. к востоку от Кремля  на Чистых прудах в тогдашнем  владении Меншикова в виде так наз.   Меншиковой башни. Это была колокольня, по некоторым данным высотой с Ивана Великого, по другим сведениям – ещё выше. [9] В народе было замечено, что башня Меншикова служила как средство переговоров  между Кремлём и Кукуем. [10]

            Ещё раньше была возведена Сухарева башня, имевшая вначале скромное название Сретенских ворот, поскольку ул. Сретенка выходила здесь за тогдашнее укрепление - Земляной город (на месте которого проложено нынешнее Садовое кольцо). Башня  строилась  в 1692 -1695 годах  в месте расположения одного из верных Петру (во время  его противостояния с Софьей в 1689 г.)   стрелецких полков, которым командовал  Лаврентий Сухарев. Это обстоятельство наводит на мысль, что в  Москве Пётр хотел иметь опору  в виде  относительно крупной  воинской части.

            Сухареву башню в народе называли «невестой Ивана Великого» - то ли за её  внушительные  размеры, то ли ввиду подмеченного обмена сигналами между этими сооружениями. О «сигнальных связях»  косвенно можно судить по тому обстоятельству, что через три года после постройки башню надстроили, так что  её высота составила 60 метров ; скорее всего, это было сделано  ради улучшения видимости между нею и Кремлём. [11] О  наблюдательно-сигнальном значении башни  говорит такой факт, что на её  верхнем  этаже   существовала обсерватория, то есть там были оптические приборы. Заведовал  обсерваторией шотландец Яков Брюс - доверенное лицо Петра. [12]           

      Местоположение  башни  уклонялось к северу  от прямой линии между Кремлем и Кукуем. Тем  не менее, допустимо предполагать, что она тоже работала в системе охраны Немецкой слободы. Об этом говорит расположение  сравнительно высокой церкви Петра и Павла, уцелевшей на нынешней Ново-Басманной улице. Церковь эта находится  на юго-восток от Сухаревской площади. Её «государственное  значение» видно из того   факта, что в проектировании церкви   принимал личное участие царь Пётр. Можно ли было с помощью этого сооружения поддерживать сигнальную связь Сухаревой башни непосредственно  с Кукуем – сведений об этом нет. Трудно проверить это и теперь. Нынешняя Москва «заставлена» высокими зданиями,  и всякая проверка возможна, по всей вероятности,  только с помощью геодезических измерений и расчётов.

    Подобные измерения и расчёты оказались  бы не лишними      для выяснения     роли     необычно высокой церкви Вознесения  в селе Коломенском (ныне это село - в черте Москвы).  Высота церкви по некоторым данным  62 м.  Церковь    была возведена на правом крутом берегу Москва - реки в 1532 г.,   ещё при  жизни Василия III, предшественника Ивана Грозного. Село Коломенское, расположенное  на юго-восток от Кремля и от тогдашней Москвы, было сезонной резиденцией царской семьи, и его связь с Кремлём была вопросом государственного значения. Но независимо от этого обстоятельства действовал и другой фактор. В зимнее время Москва-река служила удобной дорогой на Оку к Коломне.  Далее были владения   Рязани, а ещё дальше -  степные просторы. Долгие годы существовала опасность, что    к Москве по льду реки    подберётся  Ногайская конница. О её приходе можно было узнать заранее только   с помощью    высоко расположенных наблюдательно-сигнальных пунктов. Действительно, цепочка таких сооружений, как будто, существовала  вдоль реки. Между Кремлём и Коломенским на левом берегу возвышались сооружения Ново-Спасского и Симонова монастырей; напротив них расположен Даниловский монастырь. Ниже Коломенского – церковь в с. Беседы, построенная боярином Д. И. Годуновым в ХУ1 веке; ещё ниже - храм в с. Остров, возведённый  Борисом Годуновым, а напротив него, на левом берегу р. Москвы – строения Угрешского монастыря.

Приём и передача сигналов на дальние расстояния не есть изобретение Петра 1 или Московского государства. Этот метод был известен ещё в глубокой древности. Его подтвердил знаток античности немецкий автор  Герман  Дильс (1848-1922).[13] Дильс  проверил утверждение Эсхила о передаче костровых сигналов Агамемноном, предводителем войска греков,  из поверженной  Трои в    столицу Агамемнона - Микены. Положив на карту цепочку приёмно-сигнальных пунктов, указанных Эсхилом, Дильс пришёл к заключению, что их расположение, в общем  отвечает той сигнальной линии, которую описал Эсхил

Пути в Индию

Во времена Петра 1, как и до него, Россия экспортировала в Западную Европу пеньку, лён, выделанные  кожи, меха, сало, поташ, воск,                     рыбопродукты, а в урожайные годы также  зерно. Экспорт существенно преобладал над импортом, и таким путём России получала столь нужное ей для монетного дела  серебро. Вывоз серебра был запрещён, тем не менее, денег в обороте не хватало; из-за этого купцы-оптовики, если условия позволяли, прибегали к обмену товара на товар. Б.Б. Кафенгауз, видный исследователь   эпохи Петра, рассчитал,  что из товаров, привозимых на ярмарки, примерно пятая часть не находила покупателей. [14]Временами денежную подать, взимаемую   с сельского населения, разрешалось заменять провиантом и  фуражом.  Предприниматели стремились рассчитаться со своими работниками солью. Например, так действовали братья Калмыковы, взявшие в 1680-х годах подряд на поставку в Кремль рыбы из Астрахани. Солью же дворцовая администрация иногда рассчитывалась с подрядчиками, которые вели работы в дворцовом селе Измайлове (ныне в черте Москвы). Недостаток денег болезненно ощущался в России, так как  он сдерживал развитие производства.

Для расширения экспорта Пётр приказывал засевать льном и коноплёй новые площади. Но при отсутствии контрольного механизма (и достаточного экономического побуждения для производителей) эти приказы повисали  в воздухе. Другое направление его политики заключалось в привлечении ценных товаров Востока, которые можно было с выгодой перепродать в Западную. Европу.  В основном эти товары были двух родов: шёлк из Персии (Ирана) и пряности, центром производства которых была Индия. 

Об этих товарах в Москве знали не понаслышке. Шёлк привозили в Астрахань армянские купцы, а пряности – среди других товаров – торговцы-индусы. [15] Но эти связи потерпели урон в 1670 году, когда Астрахань захватила разинская вольница. Многие приезжие купцы  были убиты, их дворы разграблены. Парадокс разинщины состоял в том, что на первых этапах Разину потворствовали сами власти, которые видели в нём второго Ермака, способного «подарить» Москве Закаспийские страны ; к такому выводу пришёл известный историк С.М. Соловьёв. После разинщины привоз в Астрахань восточных товаров резко сократился. Не способствовало торговле с Востоком также противоправительственное восстание в Астрахани 1705-1706 гг.

Чтобы возобновить утраченную торговлю, Пётр приказал Артемию Волынскому, отправленному в 1715 году в Персию, склонить шаха к выдаче повеления армянским купцам «обратить проездом в Российское государство» торг шелком-сырцом.  В 1722 году Пётр предпринял в этом направлении  более решительные шаги. Пользуясь возникшей в Персии междоусобицей, он ввел свои войска  в пять северных её провинций. Для торговли с Персией  была создана Персидская  компания. Однако в 1735 году под давлением Турции и по соглашению  с Персией войска были выведены. Привёл ли персидский поход Петра к существенному притоку шёлка  в Россию -  не известно. Возможно, что реальным последствием была организация казённого производства  шёлка в Ахтубинской пойме под Астраханью.

Ещё дальше были индийские пряности. Путь из Астрахани в Индию шёл либо через Хиву и Кабул, либо через Персию и Кандагар, в обоих случаях через Афганистан. [16]Долгие караванные тропы, да ещё пролегающие по чужим странам, мало привлекали Петра; он искал туда  водных путей. Но географию соседних стран в России знали лишь приблизительно. Можно сослаться на такой. факт. Через сорок с лишним лет после смерти Петра, когда началась война с Турцией, Екатерина II приказала выяснить, где находится Тифлис (Тбилиси), и если на берегу моря, то какого.[17]

Речные пути в Индию Пётр искал прежде всего в Прикаспийском регионе. Один из таких поисков закончился трагически. Посланный в 1716 году в Хиву крупный отряд Бековича-Черкасского был там истреблён. В задачу этого отряда входило также приобретение на Аму-Дарье золотого песка,  о котором Пётр был наслышан. Не обнаружила путей в Индию и геодезическая экспедиция Бухгольца и Соймонова, работавшая на Каспийском море. Зато она привезла карту этого моря,  копию которой, Пётр, будучи во Франции, подарил Парижской академии наук.

Оставалось искать путей в Индию по морю. От приглашённых на русскую службу шведских моряков стало известно, что на острове Мадагаскар, возле восточного побережья Африки,  обосновалась колония пиратов, готовая служить тому государю, который возьмёт её на содержание. На этом острове Пётр и планировал устроить промежуточную базу на пути в Индию. Незадолго до своей смерти (последовавшей в 1725 году) Пётр распорядился отправить туда два фрегата из Нарвы. Однако фрегаты  оказались в плохом состоянии, и экспедиция не состоялась.

Было и другое направление в Индию :  из Архангельска по Северному морскому пути. В XVI веке в Запалной. Европе  знали о реке Обь и допускали, что её верховья находятся в Индии. Поскольку Обь впадает в Северный ледовитый океан, считалось возможным достичь Индии, если судам с Океана  зайти в устье Оби и плыть вверх по её течению. В середине XVI века этим маршрутом пыталась  воспользоваться  экспедиция Уиллоуби, вышедшая из Англии. Почти вся она погибла. Но один из  её участников, капитан Ченслер,  добрался до Москвы и побудил Ивана Грозного принимать английских купцов, готовых плавать к  Белому  морю и вести торговлю через (впоследствии устроенный там) Архангельский порт. В конце ХУ1 века до Новой Земли плавал голландец Виллем Баренц с той же целью - найти так наз. Северо-Восточный проход в Индию и Китай.

Плавание по Ледовитому океану на деревянных парусных судах было трудным и опасным предприятием, но оптимисты находились ещё во времена Петра. Один из них , Фёдор Салтыков, смотрел так  далеко, что  предлагал устроить в Сибири морской порт, чтобы  отпускать в Западную. Европу лес и лесные  товары. Он же предлагал взимать пошлины с торговых английских и голландских судов, которые  будут плавать этим путём в Индию и Китай  и обратно.

Поскольку идея достижения Индии по Оби уже отпала, стало ясно, что плыть надо по Ледовитому океану вдоль всего Азиатского материка в  надежде выйти в Тихий океан. Для начала надо было  убедиться, что существует проход, соединяющий два океана. Правда,    пролив  между Азией и Америкой  открыл  ещё в 1648 году казак Дежнев, чей отчет о плавании лежал в Якутском архиве.  Но в Петербурге о плавании Дежнева ничего не знали. То ли архивное дело было  не на высоте, то ли проявили себя издержки при переносе столицы в Петербург  из Москвы, то ли «потерялись» знающие кадры из Сибирского приказа в Москве, когда вместо этого приказа в 1709 году  в Сибири было создано своё губернаторство.

Для выяснения вопроса о проходе,  Петру пришлось посылать экспедицию Витуса Беринга, которая  работала с 1725 по 1743 годы. Она подтвердила существование прохода  (ныне - Берингов пролив), открыла острова, названные в честь Беринга Командорскими, выполнила ряд ценных научных наблюдений. В своих донесениях Беринг трезво оценивал трудности торговли России с Индией и Китаем. Он упоминал, что необходимо иметь стоянки для флота, они  же пункты торговли, либо на Тихоокеанском побережье Северной Америки, либо в Японии. Товары для доставки в те края он предлагал искать в Сибири, а не везти их из Архангельска.

 Получив первые результаты работ Беринга, Адмиралтейств-коллегия сформировала ещё два отряда, которые должны были обследовать Северный морской путь – отряды  так наз. Великой северной экспедиции. М.В. Ломоносов предсказывал успех русским морякам :

Напрасно строгая природа

От нас  скрывает места входа

С брегов вечерних на Восток.

Я вижу умными очами,

Колумб Российский между льдами

Спешит и презирает рок.

Ломоносов  не только писал стихи. В 1760-х годах по его проекту капитан Чичагов  пытался достичь Камчатки  через Северный полярный бассейн, в котором ледовые условия были якобы благоприятны для судоходства. Увы, всё  предприятие показало, что техника XVIII века была мало пригодна для выполнения грандиозной задачи  освоения Северного морского пути.[18]

Путей в Индию Пётр так  и не отыскал. Не нашли их и его преемники на троне. Но показателен сам факт, что они продолжали  дорогостоящие исследования. Их устремлённость  понятна.  Россия не избавилась от нехватки серебра, и этот тяжёлый недостаток    угнетал  работу всего народного хозяйства.  Но когда после выпуска в 1769 г. бумажных ассигнаций денежное обращение в России начало налаживаться, о работах Северной экспедиции стали  забывать Неохотно вспоминают о ней и современные историки. Историческая наука почему-то не любит обращаться к государственным и не государственным предприятиям, если они  не принесли обществу ближайшей  полезной отдачи.