Владимир Шляпентох

ИЗУЧЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ В 60-Е ГОДЫ И В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

После присоединения Крыма к России в 2014 году рейтинг президента Путина поднялся до небывалых высот - 85 процентов и оставался таким на протяжении целого года, не реагируя на негативные процессы в стране. Фактически этот уровень одобрения лидера является почти беспрецедентным в российской истории. Если бы опросные фирмы сушествовали в 1936, рейтинг товарища Сталина был бы не существенно выше. В конце концов нет принципиальной разницы между 85 и 99 процентами.

Российские и западные эксперты почти единодушно объясняли Путинский рейтинг взрывом искреннего патриотизма русских, благодарных президенту за то ,что «он поднял их с колен». Значение этого рейтинга далеко выходит за пределы внутренней политической жизни России.Такой рейтинг свидетельствует как для русских, так и для мировой общественности, что страна полностью одобряет внешнеполитический курс президента, и не только его войну с Украиной, но и то, что намного важнее - его курс на жесткую конфронтацию с Западам, особенно с США. Этот курс не исключает превращение восстановленной холодной войны в горячую - равно как и идеологию президента , что Запад преследует задачу уничтожения России.

85 процентов породили обширную полемику как в России так и на Западе, пожалуй намного более горячую, чем пресловутые 99 процентов. Я хочу внести свой вклад в дисскуссию о 85 процентах, используя опыт изучения общественного мнения в СССР в 1960-1970- годы.

Судьба была милостива ко мне, позволив принять участие в создании эмпирической социологии в СССР и в организации первых исследований общественного мнения, которые тогда в СССР были важнейшей частью рождавшейся социологии. Это были для нас, молодых ученых, действительно пьянящие дни полные восторга от ощущения того, что мы, начавшие впервые изучать общественное мнение в тоталитарном обшестве, будем способствовать его, пусть медленному, но преобразованию в общество либерального социализма или социализма с человеческим лицом. Мы полагали тогда, что наши исследования выявят недовольство советских людей многими сторонами жизни их общества. Мы надеялись, что результаты этих опросов заставят руководство страны, для их собственной пользы, согласиться с нами, и что регулярное изучение общественного мнения жизненно необходимо государству для укрепления его авторитета и мощи, для решения как внутренних, так и внешних политических проблем.

Энтузиазм первых исследователей общественного мнения и массы молодых людей, жаждавших участвовать в великом проекте либерализации общества с помощью социологии, был глубоко альтруистичным. Они присоединялись к нам, руководителям первых подразделений, изучавших общественное мнение, теряя материально много, оставляя свою хорошо оплаченную работу. К нам в Академгородок Новосибирска приезжали молодые люди из разных мест, даже из Ленинграда, без всяких надежд на жилье только для того, чтобы приобщиться к нашему проекту по изучению аудитории центральных газет. А какие замечательные ребята вошли в команду Бориса Грушина. Их увлеченность общественным мнением, их почти религиозная преданность их руководителю была безмерна и сохранилась до конца их жизни.

О том, что контраст с положением дел в современных российских исследованиях общественного мнения, которые меркантилизированы как бы до предела и говорить много не следует. Российская публика это знает и эта меркантилизация в немалой степени стоит за презрением многих русских к опросам общественного мнения, о котором мы еще поговорим.

Наши трудности в изучении общественного мнения

Приступив к нашему делу, мы осознавали, что его будет нелегко осуществлять в тоталитарном обществе. Прежде всего мы естественно столкнулись с враждебностью партийного и государственного аппарата среднего уровня, особенно в провинции. Некоторые подозревали нас в сборе информации, которая может нанести ушерб их положению в социальной иерархии. Мы могли преодолеть сопровтивление аппарата только потому, что высшее руководство страны осторожно, со многими оговорками, поддержало социологию, как и некоторые другие либеральные тенденции в науке и культуре, демонстрируя этим свое отречение от многих элементов сталинского наследия (насколько противоположна позиция Путинского руковдства в этом отношении не только по сравнению с Хрущевым, но даже и с Брежневым).

Наша чрезмерная вера в методологию

Не меньшим препятствием для наших исследований был не только партаппарат, но и само российское население - объект наших исследований. Это правда, что мы верили в то, что общественное мнение в стране существует - это как вещь в себе - даже до проведения опросов некоторые авторы до сих пор считают, что общественное мнение обретает жизнь, превращается в вещь для себя только при проведении опросов или выборов. Наше задача состояла в том,  чтобы извлечь подлинные мнения людей на поверхность. Мы отдавали себе отчет, в том что в условиях страха и постоянного давления пропаганды люди будут склонны к ответам, которые соответствуют официальной идеологии или к тому, что позднее стали называть desirable values. Однако, сознавая сложности проблемы изучения общественного мнения в тоталитарном обществе (Борис Грушин больше других акцентировал наше внимание на этой проблеме), мы были оптимистичны и верили в то, что используя научные методы сбора информации и ее анализа, мы сумеем перехитрить тоталитарное государство и выявить, что советские люди действительно думают и чувствуют. Наши первые исследования общественного мнения совпали с появлением компьютеров в СССР. Компьютеры, как и все естественные науки (математика и физика в первую очередь), сразу стали нашими союзниками как в приобретении доверия публики, так и в борьбе с партийным аппаратом. И, конечно, все либеральные силы в стране сочли необходимым поддерживать нас. Новый Мир как и Литературная Газета печатали статьи, горячо поддерживающие социологию и опросы общественного мнения. То же самое делали Союз писателей и Союз кинематографистов. Любопытно, что современные исследования общественного мнения и соответствующие фирмы лишены всякой поддержки академической науки или каких-либо других общественных сил. ВЦИОМ, Возглавляемый Юрием Левадой, в начале 2000-х гг еще мог претендовать на известную поддержку либеральных сил, Однако  2003 г. этот Центр   был фактически ликвидирован Путиным, и на его месте возникла принципиально иная, прокремлевская структура, под тем де названием. Люди же, работавшие в прежнем ВЦИОМе,  создали новую органихацию, ныне известную как Левада-центр.

Компьютеры немало способствовали формированию иллюзий о всемогуществе науки в борьбе за выявление "подлинного" общественного мнения советского общества - нашей «синей птицы» в те годы.

Неудивительно, что мы все были поглощены изучением зарубежной методологии и разработкой методов сбора информации в тоталитарном обществе, о которых наши коллеги на Западе, включая великого Гэллапа, не имели ни малейшего понятия. Борис Грушин публикует свои знаменитые "47 пятниц", в которых описываются сотни новых методик для выяснения общественного мнения. Владимир Ядов публикует первый советский учебник о методологии социологичеких исследований. Я публикую, в свою очередь, специальные книги о выборке и достоверности социлогической информации.

Мы применяли разные типы выборки, сравнивали результаты выборочных исследований, базирующихся на интервью, с результатами почтовых опросов. Мы сравнивали результаты опросов по месту жительства с опросами по месту работы, с опросами, осуществляемыми интервьюирами с разными демографическими характеристиками. Мы сравнивали результаты опросов с разными анкетами (или планами интервью) отличающихся друг от друга порядком расположения вопросов, их формулировками , долей открытых и закрытых вопросов, наличием или отсутствием демографических вопросов (пол, возраст, уровень образования), которые, с точки зрения некоторых опрошенных, могли быть использованы властями для идентификации подозрительного респондента.

Мы разработали массу методик, которые избегали прямых вопросов на проблемы с политической окраской. Мы активно использовали вопросы о том, какие писатели и какие фильмы нравятся людям, что в условиях известной диверсификации в литературной жизни, а также в мире кино, позволяло нам восстановить взгляды наших респондентов. Мы часто спрашивали не об их собственных мнениях, а о том ,что думают "другие", что также, как мы думали, должно было как-то ослабить влияние тоталитарного государства на ответы респондентов.

Нам казалось, что мы хорошо вооружены для битвы за "подлинное" общественное мнение. Мы все глубоко ошибались. Мы потерпели почти полное поражение,

Масштабы наших исследований

За два десятилетия (1960-е и 1970-е годы) мы провели массу исследований общественного мнения. Грушин в начале 1969 года изучал мнения молодежи и потом в конце десятилетия общественное мнение типичного индустриального города –Таганрога. Мои исследования центральных газет: Известия, Правда, Труд, Литературная Газета, - в 1960-1970-е годы охватили примерно 50 миллионов самой активной и образованной части населения страны и давали нам возможности выяснить, как нам казалось, политические взгляды советских людей. Много других исследований проводилось также и в разных районах страны.

Продолжающийся теоретический спор о сущности общественного мнения

В то время, как мы разворачивали наши исследования общественного мнения, наши идеологические оппонентов, главным образом официальные философы( Федор Константинов, Чесноков) продолжали доказывать их бесполезность. Мы, конечно, высмеивали их как обскурантов, любителей бессмысленных абстрактных схем, оторванных от жизни, как любителей цитат. Между тем, их возражения против наших исследований не были такими абсурдными, как нам тогда казалось. Они отрицали сушествование в советском обществе общественного мнения как самостоятельного от пропаганды. В таком обществе, где нет альтернативной идеологии, люди могут высказывать только мнения, внушенные им пропагандой. По сути, советские люди в опросах социологов отвечают им то, что предусматривают решения партии и правительства и которые, в свою очередь, базируются на марксистской теории. Поэтому, твердили они, общественное мнение в СССР, придуманное Грушиным и его друзьями, это миф. Неудивительно, утверждали идеологические ихтиозавры, как мы их называли, партия и без социологических опросов знает, что думают и чувствуют советские люди. Это доказывает, с их точки зрения, что результаты выборов в разные советы всегда находятся на уровне 99 процентов. Эта цифра была столь же популярна в советские время как и 85 процентов в Путинское время. Те, кто выражал публично сомнения в 99 процентах, рассматривались как враги народа, точно так же, как скептики в отношении 85 считаются не патриотами и американскими агентами. Александр Зиновьев писал как были разъярены советские лидеры, когда социологи, которым они разрешили провести опрос их популярности, сообщили, что их деятельность одобрило 130 процентов советских людей, в то время как они ожидали 150 процентов.

Как выглядят аргументы наших противников сегодня в путинской России

Теперь. полвека спустя, аргументы идеологических монстров, какими они нам казались тогда, не выглядят столь абсурдно. Оказывается, что они в каком-то смысле понимали природу тоталитарного государства и его влияние на сознание его граждан гораздо лучше, чем мы. По сути, они оказались согласными с Оруэллом, о котором они, как и мы, вряд «ли имели какое-то понятие в те времена. (Я впервые прочитал «1984» в 1962 году). Они, по сути, согласились с великим открытием английского автора о том, что в любой иерархической организации, особенно тоталитарной, тем, кто находятся внутри, нет другого выхода, как подчинить свое сознание, ради выживания, указаниям высшего начальника - Большого Брата. Наши идеологические противники поняли то, что всегда понимали советские руководители, начиная с Ленина, что без серьезной оппозиции и реального выбора между различными политическими силами реальное, независимое от власти, общественное мнение невозможно.

Каковы были финальные результаты нашего изучения общественного мнения?

Накануне Перестройки, мы по сути объявили "urbi et orbi", что советский народ поддерживает советскую идеологию и основные ее догмы. Народ верил, что коммунистическая партия имеет полное право быть монопольной политической силой в стране, что обществу не нужна оппозиция. Большинство разделяло самые нелепые догмы пропаганды о советской демократии, как подлинной демократии по сравнению с буржуазной или о превосходстве жизненного уровня в СССР по сравнению с Западом. Советское вторжение в Чехословакию в 1968 году было полностью поддержано абсолютным большинством советских людей. Официальное объяснение советского вторжения, как необходимое из-за реваншинсткой политики немецкого империализма, было проглочено населением так же, как сегодня роль США в событиях на Украине.

Накануне Перестройки стало очевидным, что сознание большинства россиян полностью контролируется Кремлем и что социологи во многих случаях ошибочно верили, что они изучают общественное мнение, и оно оказалось для них недоступным потому, что его нет, равно как средневековые алхимики искали несушествующий философский камень.

Нулевая прогностическая ценность результатов наших исследований

В целом наши исследования накануне Перестройки свидетельствовали о полной лояльности населения советской системе, ее идеологии и ее руководству. Наши данные оказались плохим предсказателем того, что произойдет через несколько лет. Горбачев и его команда почти мгновенно уничтожили советскую систему, не встретив сопротивления не только масс, но и партаппарата, партии и КГБ

Наши успехи в социологических исследованиях там, где власти позволяли выбор

Однако, не все добытые нами данные, оказались лишенными ценности. Представляют  интерес материалы наших исследований взглядов либеральной интеллигенции. Мы сумели этого добиться потому, что она читала Литературную Газету. Дело в том, что эта газета поддерживалась Кремлем и это был общеизвестный факт. Партийное руководство после Сталина, в той или иной степени, противоречивым образом поддерживала либеральные тенденции в стране, в науке (появление социологии и экономико-математических методов, как и вся Оттепель тому пример). Существуют в современной России разные мнения о том, являются ли такие либеральные органы в СМИ как радио Эхо Москвы, Дождь или Новая Газета "проектами Кремля" или нет. Однако в глазах большинства населения, даже либералов, они являются в основном орудием оппозиции, Сегодня россияне, особенно в провинции, не спешат сообщать публично, что они слушают регулярно Эхо Москвы или покупают Новую Газету, или, упаси бог, являются ее подписчиками. Между тем, в 1960-е, когда мы проводили опросы подписчиков и читателей ЛГ, советские люди с гордостью сообщали, что они являются читателями этой газеты или даже журнала Новый Мир, откровенного проводника либеральных идей. В этих условиях читатели ЛГ, число которых в начале 60-х годов было более 10 миллионов, были готовы выбирать либеральные альтернативы в наших вопросах. Наши респонденты из ЛГ поддерживали либерализацию экономики, поощрения творческого подхода во всех сферах социальной жизни, что было прямым вызовом бюрократии, даже такую меру, как создание Службы знакомств, что было прямым вызовом официальной морали. Более того, читатели ЛГ не боялись поддерживать такого критикуемого поэта, как Евгений Евтушенко и даже Солженицына в период, когда критиковался "Один День Ивана Денисовича", но только пока он не был выслан из страны. Наши данные явно свидетельствовали о том, что значительная часть советской интеллигенции поддерживает либерализацию общества, что подтвердило ее активное участие в Перестройке. Однако в то же самое время обнаружилось, что и ее сознание тоже находится под сильным влиянием все той же пропаганды и многие ее клише крепко засели в мозгах самых видных либералов. Андрей Дмитриевич Сахаров выражал, например, большую озабоченность единством мирового коммунистического движения (хотя, возможно, также из тактических соображений).

Другие наши удачи, там,  где государство было нейтрально.

Мы преуспели в изучении тех сфер социальной жизни, где государство было почти идеологически нейтрально или даже заинтересовано в знании того, что советские люди действительно думают и где, и это главное, респонденты имели реальный выбор. Одним из самых замечательных исследований, по сути, в сфере общественного мнения было осуществлено моим дорогим другом Владимиром Шубкиным в 1960-е годы. Шубкин выяснял мнения школьников о различных профессиях. Хотя результаты не были идеологически вполне корректны - большинство школьников отвергло догму о руководящей роли рабочего класса в советском обществе и отказалось после школы становиться рабочими, предпочитая различные интеллигентские профессии. Однако, государство в данном случае предпочло прагматические результаты исследования – оно нуждалось в реальных данных для оптимального распределения молодежи между различными отраслями народного хозяйства. Шубкинские респонденты, несмотря на их молодость, это прекрасно понимали и отвечали об их профессиональных предпочтениях.

Столь же идеологически нейтрально было государство в отношении опросов, в которых выяснялось мнение людей о причинах, по которым они меняют место работы и место жительства.

Главные уроки советского прошлого - несовместимость автариторизма и изучения общественного мнения

Дальнейшие события после начала Перестройки только подтвердили тот анализ наших исследований общественного мнения 1960-70-х гг., когда советская система стала рушиться и ослабела монополия государства на СМИ, появились конкурирующие политичесские силы и конкурирующие социальные программы, возникла возможность вперые в истории России выяснить реальное общественное мнение, так как впервые вознкли условия выбора политических предпочтений. Тогда социологи поспешили создать почти независимые подразделения для изучения того, что они никогда не могли изучать всерьез раньше. В 1987-88 гг.  Заславская и Грушин создают ВЦИОМ, который впоследствии возглавил Левада. В это же время Грушин создает первую частную фирму VOX populi. Появляются и другие фирмы, изучающие общественное мнение. Впервые в истории России, полстеры могли выяснять реальное мнение людей о политиках, возможность, которая скоро у них исчезла. Расстрел парламента в 1993-м  означал конец демократических процессов и подлинного изучения общественного мнения в России, хотя некоторые элементы политической борьбы сохраняются до 2000 года. Либералы, короткое время находившиеся у власти, не были озабочены созданием условий для настоящего выбора политических альтернатив ни в выборах, ни в опросах.

Поразительно совпадающие результаты всех фирм по изучению общественного мнения суть свидетельство не подлинной лояльности к режиму, в противовес другим альтернативам, а  мощи политической машины Путина и об эффективности его монополии на СМИ. Эти 85 процентов и родственные им цифры являются прежде всего результатом эффективности ТВ, которое по интенсивности лжи и грубой фальсификации намного превосходит ТВ прежнего периода. Именно с помощью ТВ режим искоренил всякую возможность выбора как в опросах, так и в выборах. В немалой степени 85 процентов надо приписать и атмосфере преследований в разных формах – от убийства политических противников до характеристики всех несогласных с Кремлем как антипатриотов, пятой колонны и агентов Америки. Если можно предполагат, ч конформистское большинство действительно "верит" в пропагандистские клише:Путин - замечательный президент, то немалое число россиян делает то же самое из страха.

Безразличие современных русских полстеров к методологии

В противоположность советским полстерам, нынешние российские полстеры совершенно равнодушны к методологии своих исследований. Прошли те времена, когда социологи и полстеры были поглощены стремлением усовершенствовать свои методы сбора и анализа информации. Сегодня российские полстеры уверены, что они получат 85 процентов или цифры близкие к 85 процентам. Глубоко антидемократическая система гарантирует им эти данные. Не нужно для этого вникать в новейшие американские методологичекие исследования о телефонных интервью, не нужно им выяснять как условия интервью влияют на его результаты. Прошли времена, когда социологи и полстеры собирались вместе, чтобы страстно обсуждать свои методики, как это было в 60-е годы в эстонском городе Тарту, по приглашению великого энтузиаста методологии Юло Вооглайда. Поразительно,что на недавнем собрании полстеров в январе 2015 в Петербурге все, за исключением Андрея Алексеева, известного социолога (теперь на пенсии) даже не упомянули влияние СМИ на результаты своих опросов. Большинство вело себя так же конформистски, как и их респонденты. Никто из них не хотел даже косвенно анализировать влияние политического климата в обществе на опросы.

Отношение общества к изучению общественного мнения тогда и теперь

Социология и полстеры пользовались буквально восторженной поддержкой интеллигенции и всего общества в 60-е и 70-е годы. Даже аппаратчики, относившиеся к нам по сути враждебно, демонстрировали нам свое уважение. Редакторы всех центральных газет спешили удовлетворить любые наши просьбы, ибо они видели в нас выразителей настроения интеллигенции и будущего страны. Имя Гэллапа было овеяно легендой не только для нас, но даже для партийных чиновников. Каждый раз упоминание этого имени разрешало все мои конфликты с руководством "Правды".

Нас горячо поддерживала Академия наук, особенно математики, физики и специалисты по компьютерам. Писатели и кинодеятели, артисты и художники были нашими горячими почитателями. Союз писателей и Союз кинематографистов постоянно приглашали нас к себе с лекциями. Все либеральные издания активно поддерживали нас. Твардовский был одним из тех либеральных лидеров, который не раз использовал "Новый Мир" для поддержки социологов, в частности Бориса Грушина. Неудивительно, что с таким престижем виднейшие социологи, такие как Татяна Заславская, Борис Грушин, Юрий Левада оказались в авангарде демократического движения, которое смело советскую систему. Никто не удивился, когда все трое были приглашены Ельциным в его президентский совет.

И посмотрите насколько иная ситуация сейчас. Значительная часть общества презирает то, что делают сейчас фирмы, изучающие общественное мнение. Многие в ярости видят в них коррумпированных слуг режима и не верят пресловутым 85 процентам, как реальному измерителю глубинного отношения населения к режиму. Ведущие журналисты страны, такие как Юлия Калинина из Московского Комсомольца и из Аргументов и Фактов издеваются над 85 процентами и высмеивают телефонные опросы , а Еженедельник The New Times публично обвинил ВЦИОМ и его директора Валерия Федорова  в коррупции, что привело к судебной тяжбе, само по себе позорного дела для всей отрасли.

Отношение Кремля к изучению общественного мнения

Отношение руководителей послесталинского Кремля к социологии было весьма удивительно. С одной стороны, они терпели социологию, ибо этим хотели продемонстрировать свою поддержку модернизации и даже известной демократизации системы, с другой стороны - Брежнев и другие лидеры игнорировали материалы наших исследований. Для своей легитимации они явно не нуждались в них. Их легитимация основывалась на социалистической идеологии с примесью русского шовинизма, которая не подвергалась сомнению как внутри страны, так и за ее пределами, а также равно на руководящей роли коммунистической партии и ее механизмах правления, которые тоже были приpyfys законными даже западными руководителями, легко и без смушения использовавшими термин «генеральный секретарь» как вполне законную должность.

Другое дело - Путин и его окружение. Они открыли в опросах об общественном мнении неожиданно для себя инструмент, который позволил им существенно смягчить отрицательный характер бесчестных выборов президента, на которых русские не имели реального выбора, ибо серьезные альтернативные кандидаты либо не допускались к выборам, либо были полностью лишены доступа к телевидению. Теперь 85 процентов создало ощущение и в России и даже на Западе, что Путин законный руководитель страны. Поэтому, естественно, что основные фирмы по изучению общественного мнения такие, как ФОМ и ВЦИОМ, превратились в важную часть государственного аппарата, а их руководители частыми посетителями Кремля. Дело дошло до того, что директор ВЦИОМа Валерий Федоров получил медаль от Путина с благодарностью за хорошую работу, акт неслыханный в демократическом обществе. До Перестройки ни один советский социолог не приглашался на встречу с руководителями страны, дальше аппаратчиков среднего уровня они никого не видели в ЦК партии. Таким образом, нынешние исследователи обшественного мнения превратились в орудие тех, кто пытается отрицать глубоко антидемократический характер общества, построенного Путиным

Заключение

Данные, которые теперь получают фирмы, претендующие на изучение общественного мнения, когда идет речь о проблемах политического значения, никакого отношения к общественному мнению не имеют. В обществе, где люди не имеют реального выбора, там где альтернативы ответов реально отсутствуют, изучение общественного мнения невозможно, как было в 60-е годы при советской власти. Знаментые 85 процентов представляют собой некоторую сложную сумму неправдивых ответов и, главное, ответов людей, проходящих постоянное промывание мозгов государственными СМИ и стремящихся только к тому, чтобы быть вместе с властью, чтобы сердечно любить ее для душевного комфорта, а также ради личной безопасности.  Никакой прогностической ценности 85 процентов не имеют, ибо они почти мгновенно исчезнут при появлении реальной оппозиции и тем более при исчезновения Путина из Кремля.

См. также на сайте Санкт-Петербургской ассоциации социологов

**

Приложение

А. Алексеев – В. Шляпентоху

<…> Спасибо за присланный текст  «Изучение общественного мнения в 60-е годы и в настоящее время». Твоя филиппика в адрес современных способов измерения рейтинга главы жестко авторитарного государства в целом справедлива, и, понятно, весьма авиторитетна. Она должна прозвучать в России, по крайней мере – внутри социологического сообщества

Твоя статья, как я предполагаю, будет помещена на сайте Санкт-Петербургской Ассоциации слциологов, а затем и на Когите.

Ты просишь комментариев к твоей статье. Мои замечания:

1. Вопрос «Одобряете ли Вы деятельность президента?» задавался, по крайней мере Левада-центром (тогда еще – ВЦИОМ) , аж с начала 90-х гг. После он воспроизводился четверть века (!!) и постольку ценен – но только В ДИНАМИКЕ. Беда в том, что даже Левада-центр (что уж говорить о ВЦИОМе. «достигшем» недавно «88 процентов») избегает адекватной интерпретации этого показателя (хоть по другим темам в своих выступлениях в СМИ Л. Гудков, А. Левинсон и другие «левадовцы» не церемонятся и комментруют свои результаты честно и остро).

2.  Результат «85 процентов» складывается из двух основных частей: действительные приверженцы Путина,  - идейные или зомбированные российской пропагандой, и избегающие откровенного ответа  (в отличие от тех 15 процентов, которые не боятся дать Путину  негативную оценку). Важно определить соотношение собственно «путинистов» и «осторожных» (говорящих неправду, дающих социально-одобряемый ответ).

В своих последних работах я предпринял такую попытку. См. Рейтинг Путина: так 86 или 55 процентов? ; Грош цена показателю путинского рейтинга «86 процентов» . (Насколько помню, эти ссылки я Тебе посылал).

По моим наблюдениям, 85 процентов распадаются на 55 процентов «жертв пропаганды», носителей патриотического подъема и т. п.) , то есть большинство, хоть и вовсе не абсолютное, и – 30 процентов тех, что «себе на уме».

В твоем анализе такого четкого разведения разных категорий я не нашел.

В целом, для современной российской ситуации, очень подходит известный афоризм Н.А. Некрасова: «Бывали хуже времена, но не было подлей». Тем не менее, я не считаю ни российское общество, ни российское полстерство безнадежными. <…> 26.03.2015.