(Специально для Когита.ру. А. А.)

Е. Путилова

ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ БИОГРАФИЧЕСКЕГО МЕТОДА В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ

«…Самые глобальные тенденции проявляются на основе специфического и случайного,

в связи с приключениями, встречами, связями и отношениями, казалось бы,  неожиданными, которые очерчивают особенности биографии…» (1)

Современное научное движение характеризуется постоянно возникающими интеллектуальными «вызовами» – социальным, антропологическим, культурологическим, лингвистическим, эстетическим, материальным и т.п. Каждый из них – своеобразный поиск нового ориентира в оптимизации познавательного процесса, некий эпистемологически-инструментальный идеал, на который с известной степенью периодичности направляется фокус исследовательского интереса ученых. Среди этих «поворотов», – вечно непреходящий, – биографический. Древнейший, сложно структурированный жанр, приобретший множество моделей своего воплощения, он вновь занимает умы историков и историографов.

Биографии, как истории людей, являющихся свидетелями и участниками реальных исторических событий, отражают сценарий и драматизм жизненного пути, возможности альтернативного исторического развития. Именно в биографиях раскрывается сложность принятия волевых решений, обоснование целей и мотивов, поиск средств их реализации, комплекс надежд и разочарований. Биография личности создает вокруг себя своеобразное «гравитационное поле» человеческих поступков, эмоциональных переживаний. В фокусе биографических исследований оказывается духовный мир человека, намерения и поиски, трудности и препятствия, конформизм и новаторство, признание и провалы (2).

Зачатки биографического метода обнаруживаются еще в Древнем Египте. Издавна, объектами биографии являлись выдающиеся люди. В античном мире созданы известные «Жизнеописания двенадцати цезарей» Светония, жизнеописания Плутарха. В Средневековье была написана «Исповедь» философа-богослова IV века н.э. Августина Блаженного, распространился жанр, который назывался жития святых. Так, в XIII веке кардинал Бонавентура создал «Житие Франциска Ассизского», а на Руси были написаны подобные произведения о подвижниках православия. Житийная литература имела нравственный посыл и служила просвещению и воспитанию народа. Известны автобиографии эпохи Возрождения (Б. Челлини), эпохи Просвещения («Исповедь» Жан-Жака Руссо). В русской биографической литературе жизнеописание   помещика Андрея Тимофеевича Болотова (XVIII в.), мемуары декабристов, опубликованные дневники русской художницы Марии Башкирцевой (XIX в.) и многие другие (3). Подобные произведения одновременно являют собой   жанр литературы, истории и психологии. Историческая биография, известная со времен Плутарха, веками являлась неотъемлемой составляющей европейской историографии, хотя ее положение со временем менялось.

В XIX — первой половине XX в. историческая биография получила широкое распространение в традиционной политической истории, значительная часть которой состояла из жизнеописаний государственных деятелей. Например, в жанре исторической биографии работал английский историк и философ XIX века Томас Карлейль. В отечественной науке прославился в биографическом жанре академик Е.В. Тарле (известны его книги «Наполеон» «Талейран»). Мастером исторического портрета был советский историк А.З. Манфред, исследователь Великой Французской революции, написавший книги «Наполеон Бонапарт», «Три портрета» (4).

В марксистской исторической науке всегда шла борьба против психологизации истории, за материалистическое понимание истории, изучение объективных закономерностей исторического процесса в соответствии с теорией общественно-экономических формаций, непреложно сменяющих одна другую. Биографический метод как жанр исторической науки подвергался критике со стороны ученых-марксистов за привнесение излишнего субъективизма в историческое исследование, за чрезмерное, как считалось, акцентирование роли великих личностей в историческом процессе, за психологизацию истории и недостаточное внимание к объективным факторам исторического развития. В советской исторической науке всегда утверждался примат объективных факторов исторического процесса. Личность и жизненный путь выдающихся людей изучались не в целях причинного объяснения истории, а для обогащения представлений об эпохе и конкретных ее событиях.

Тем не менее, в СССР в 1960 –1970-е годы возродился союз истории с психологией, имевший место в дореволюционной науке. Советские историки стали более интенсивно использовать информацию, содержащуюся в личных, т.е. биографических документах. В настоящее время этот союз привёл к развитию исторической психологии, в русле которой выполнены диссертации и написаны первые отечественные книги.

На данный момент, является популярной типология исторических биографий, предложенная итальянским историком Джованни Леви. Первый тип назван «модальная биография. В этом случае биографические данные используются в статистических целях, и полученная версия является анонимной историей, лишенной личной конкретности. К исторической персонологии модальную биографию можно отнести условно. Этот тип исследований чаще всего используется в социологии и социальной антропологии.

Второй тип –  «контекстуальная биография». В нем основное значение имеют атмосфера и исторические события конкретной общественной эпохи, в которой реализует себя личность. В данном случае, задача биографа – реконструировать социальный контекст и вписать в него особенности сознания, поведения, творческие достижения личности; сохранить равновесие между спецификой частной судьбы и совокупностью общественных условий. Этот тип исследований используется в социологических и историко-антропологических исследованиях.

Третий тип характеризует жизнь личности на грани нормы и даже нарушения распространенных форм поведения. Биографический метод выявляет скрытые причины девиантного поведения, выявляет судьбы людей преступивших закон или расположенных к правонарушениям. Описание истории жизни позволяет найти исходную точку, «момент судьбы», который изменил обычное течение жизни. «Пограничные ситуации» в биографиях дают материал для понимания скрытых причин отклоняющегося от нормы поведения. Этот тип биографических исследований используется в криминалистике, социологии преступности, социальной антропологии (5).

Четвертый тип биографического жанра назван «герменевтическим», ориентирующим исследователя на понимание жизни личности, особенностей черт характера, мотивов поведения, намерений и замыслов, степени их реализации. Этот тип исследований характерен для культурологии, социальной психологии, философской и культурной антропологии. На первый план выдвигается духовный мир личности, отношение к другим людям, подчеркивается роль диалога, коммуникаций между людьми и культурами. Особое внимание уделяется свободе выбора, самостоятельности принятия решений, выявлению индивидуальных стратегий и практик, которые являются внутренней причиной, происходящих в обществе перемен. Если в предшествующих вариантах биографических описаний, личность лишь достаточно пассивно отражала общественные условия, была своеобразным зеркалом, то теперь роли меняются (6) [1]. Личность обладает способностью вносить перемены, менять ход истории, создавать беспрецедентные, ранее неизвестные произведения, совершать открытия. Именно в этом проявляется роль личности в истории культуры. Биографии представляют портретную галерею эпохи, своеобразное культурное пространство, в котором действуют, размышляют, дружат, ссорятся, а главное – создают художественные, научные, политические труды и произведения деятели культуры. Биографический жанр предоставляет особую «оптику» для описания многих обстоятельств жизни, то в максимальном приближении к повседневному бытию, раскрывая драмы и коллизии личной жизни, трудности и переживания, радости и обиды, то рассматривая гениальность творца в общей картине исторического пейзажа.

Сегодня, многие историки, говоря о биографическом методе, используют термин «персональная история».

Формула «personal history» достаточно широко распространена в литературе. В англоязычных изданиях последнего времени выделяют четыре варианта применения этого понятия для обозначения: 1 –  «персонифицированной истории» («истории персоны») – более или менее традиционной биографии исторической личности «крупного масштаба», подчас с использованием интуитивистского метода биографической реконструкции и психоаналитических теорий; 2 – «личной истории» – как исследования жизни индивида сквозь призму его приватных отношений – «частной биографии»; 3 – истории личности как «внутренней биографии» (развитие внутреннего мира человека) в противовес «внешней», или «карьерной»; 4 – собственноручно написанных личных историй – «интеллектуальных автобиографий», или «автобиоисториографических произведений». В исследовательской практике эти т.н. «чистые типы» имеют разнообразную комбинацию (7).

В российской историографии сегодня выделяют две версии персональной истории, ориентирующиеся на разные исследовательские стратегии и отражающие «разночтение» проблемы соотношения «персональной истории» и «истории вообще»: 1) «экзистенциальный биографизм» («экзистенциальная персональная история»); 2) «новая биографическая история» («социальная персональная история»). Общее для обеих версий: «базовый объект», жанровая близость, «отсутствие установки» на исчерпывающее объяснение, признание уникальности человеческой личности и неповторимости индивидуального опыта, понимание невозможности до конца раскрыть «тайну индивида».

Различия относятся к целевым установками исследования и предполагаемому уровню обобщения его результатов: первый подход намеренно подчеркивает автономию личности, социальный фон получает незначительный статус «антуража»; второй подход «исходит из равной значимости и взаимосвязанности социокультурного и личностно-психологического аспектов в анализе прошлого» (8).

Персональная история (или «индивидуальная история»), по определению Л.П. Репиной, – новое направление, в основе которого лежит восстановление «истории одной жизни» во всей ее уникальности и в достижимой полноте. Общая характеристика для всех типов персональной истории, несмотря на различие теоретической направленности (представители персональной истории ориентируются на микроисторию, психоисторию, модели рационального выбора, теории культурной и гендерной идентичности и проч.), заключается в том, что личная жизнь и судьба индивидов, «формирование и развитие их внутреннего мира, следы их деятельности в разномасштабных промежутках пространства и времени выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума» (9).

В «новой биографической истории» особое значение придается выявлению автобиографической составляющей разного рода документов, анализу именно персональной истории жизни — автобиографии в широком смысле этого слова. Говоря о состоянии современной исторической биографии в целом, необходимо отметить, что при всех естественных ограничениях и, несмотря на наличие серьезных эпистемологических трудностей, обновленный и обогащенный принципами микроистории биографический метод может быть очень продуктивным. Одно из преимуществ такого персонального подхода состоит именно в том, что он «работает» на экспериментальной площадке, максимально приспособленной для практического решения тех сложных теоретических проблем, которые ставит перед исследователем современная историографическая ситуация.

Постоянно возникающая необходимость ответить на ключевые вопросы: чем обусловливался, ограничивался, направлялся выбор решений, каковы были его внутренние мотивы и обоснования, как соотносились массовые стереотипы и реальные действия индивида, как воспринималось расхождение между ними, насколько сильны и устойчивы были внешние факторы и внутренние импульсы — настоятельно «выталкивает» историка из уютного гнездышка микроанализа в исследовательское пространство макроистории (10).

В целом, для исторической науки, личность интересна как действующее лицо в исторической драме.  Её оценивают по степени и характеру влияния на исторический процесс. На первый план выступает общественная деятельность героя, а факты частной жизни рассматриваются как случайные, не имеющие большого значения для истории.

Специфика исторической персонологии в отличие от гражданской или глобальной истории заключается в том, что в центре внимания исследователя находится конкретная личность, кристаллизующая вокруг себя социальные, экономические, политические, этнические, художественные особенности реальной жизни. Биография человека содержит некий «эффект реальности», в отличие от общих, хотя тоже весьма конкретных сведений об эпохе и ее документов (статистических, социологических, этнографических, политических и иных).

Несмотря на то, что в настоящее время биографический метод становится все более популярным в исторических исследованиях, некоторые ученые заявляют о его противоречивости: историки указывают на неразработанность и сложность жанра исторической биографии, с одной стороны, а с другой стороны, не обращая внимания на этот факт, появляются новые диссертации с биографиями тех или иных деятелей (11).

Однако для биографа существует и иная опасность. Она связана с идеологическими позициями исследователя, когда на оценку жизненного пути и творчества личности оказывают влияние стереотипы общественного мнения, распространенные представления о достоинствах и пороках. Биографический жанр иногда называют «нарративной», то есть рассказывающей, повествующей, житийной историей, в отличие от социологической, структуралистской, институциональной истории. Рассказ о жизни человека всегда основан не столько на последовательном описании событий, сколько на интерпретации, объяснении и понимании истории личности. Но именно поэтому любая интерпретация содержит опасность преувеличения роли тех или иных событий, влияния отдельных лиц на судьбу человека. Кроме того, существует риск рассмотрения эволюции жизни сквозь призму альтернативных возможностей («что было бы, если бы»), с учетом роли случайностей, ведущих к внезапным переменам и решениям. Человек в течение своей жизни многократно стоит перед выбором, оказывающим необратимое воздействие на последующие этапы его пути. О некоторых решениях он вспоминает с благодарностью, о других – с сожалением, но ни одно из них не оставляет его равнодушным, безразличным.

Биографу всегда интересно найти тот внутренний импульс, особый нерв, который способствовал созданию достижений в науке, политике, искусстве. В работе исследователя возникают вопросы о противоречиях натуры человека и их преодолении, о поворотах судьбы и внезапных переменах. Человек не может быть «запрограммирован» на тот контекст жизни, который определит в будущем его вклад в культуру. Даже устремленность к цели, страстная увлеченность не могут быть гарантом известности, не избавляют жизнь от сомнений, столкновений, сожалений, противоречий. Здесь всегда действует немало дополнительных обстоятельств. Человек не может существовать иначе, чем в переплетении многообразных социальных связей ближнего и дальнего окружения. Любой рассказ о жизни всегда остается неполным, субъективным и односторонним. Данное обстоятельство привело скептиков к тому, чтобы назвать этот жанр «биографической иллюзией», историческим вымыслом, лишь отдаленно напоминающим реальную историю жизни конкретной личности. Столь категоричное суждение не должно запрещать или «ставить крест» на биографических исследованиях, но лишь доказывает возможность разных интерпретаций истории жизни.

История предстает как полнокровная жизнь людей, кипение человеческих страстей и череда личностных поступков. Поэтому внимание к биографии как жанру исторического исследования не угасает, а  напротив, растёт.

(1) См.: Бурдье П. Начала. М., 1994. – С. 137.

(2) Иконникова С.Н. Биография как социокультурное измерение истории // Культурологический журнал. 2011. № 4 (6). С. 2.

(3) Логинова Н. А. Психобиографический метод исследования и коррекции личности: Учебное пособие. - Алматы: КазГУ, 2001.- 172с. - С. 16.

(4) Логинова Н. А. Психобиографический метод исследования и коррекции личности: Учебное пособие. - Алматы: КазГУ, 2001.- 172с. - С. 17

(5) Иконникова С.Н. Биография как социокультурное измерение истории // Культурологический журнал. 2011. № 4 (6). С. 1-6. С. 4.

(6) С. Н. Иконникова С.Н. Биографика как часть исторической культурологии // Вестник СПбГУКИ. № 2 (11) июнь. 2012. 6-10 с. С. 9.

(7) Попова Т. Историография в человеческом измерении // URL: [Электронный ресурс] http://dspace.nbuv.gov.ua/bitstream/handle/123456789/40020/15-Popova.pdf?sequence=1

(8) Там же.

(9) Репина Л. П. История исторического знания: пособие для вузов / А. П. Репина, В. В. Зверева, М. Ю. Парамонова. — 2-е изд., стереотип. — М.: Дрофа, 2006. — 288 с. // URL: [Электронный ресурс] http://abuss.narod.ru/Biblio/kukartzeva/repina9.htm

(10)Там же.

(11) Жуйков Д.А. Основные методологические проблемы биографического исследования в современной историографии // Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 25 (279). 133-136 с. – С. 134.

См, ранее того же автора на «Когита.ру»:

Перечитывая роман Дмитрия Фурманова…

Становление «Мемориала»

Третий сектор как объект теоретических и эмпирических исследований

Концепция «мест памяти»

Елена Путилова. История государственной реабилитационной политики (1953-начало 2000-х гг.)

Увековечение памяти жертв политических репрессий - дело «Мемориала». И только?