Наша борьба с «произволо-охранительной» (выражение В.Белякова) системой вступила еще не в заключительную, но в решающую фазу.

В первой половине апреля 2010 следователем СУ при УВД по Красносельскому району г. Санкт Петербурга О. Грабовой было объявлено о завершения длившегося почти год расследования и состоялась процедура ознакомления стороны защиты с уголовным делом № 216766. После чего дело было отправлено в районную прокуратуру, где находилось почти два месяца.

10.06.2011 обвиняемому инвалиду 2-й группы по общему заболеванию Е. Новиковскому и его защитнику – адвокату В. Белякову вручена, наконец,  копия обвинительного заключения в совершении преступления, предусмотренного ст. 228 ч. 1 УК РФ (незаконное хранение наркотика без цели сбыта).  Это обвинительное заключение утверждено прокурором Красносельского района Санкт-Петербурга Д. Захаровым 3.06.2011.

Предъявил обвинительное заключение почему-то не прокурор (как это предусмотрено ст. 222 УПК РФ), а зам. начальника следственного управления при УВД по Красносельскому району К. Рыбаков (к чему еще вернусь).

Я удержусь от обзора всех предшествующих событий, хорошо известных нам с вами, да и достаточно подробно (особенно на начальных стадиях) освещенных в материалах рубрики "Дело Егора Новиковского" на портале Когита.ру и в других сетевых ресурсах. Но кое-что все же напомню здесь -  для ретроспективы  и, если угодно, «для уяснения самому себе».

Случай с задержанием нашими доблестными милиционерами на улице у дома 152/5 по пр. Ветеранов  28.04.2010 как бы подозрительного (шаткая, неуверенная  походка! инвалид…) молодого человека (проживающего в доме 154 по тому же пр. Ветеранов), якобы за административное нарушение (стандартная формула: «нецензурно выражался»!), в перспективе повысить показатели по задержаниям (конец месяца!), а затем еще (подбросив и изъяв наркотик!) получить мзду за прекращение преследования, – зауряден и банален. Описан многократно (с вариациями!) в печатной и электронной прессе. Кстати, именно петербургская милиция (мегаполис!) этим особенно отличается (см. хотя бы: "Менты с дозой" в газете "Совершенно секретно") 

Но дальше пошло не по накатанной колее. До смерти напуганный Егор, доставленный в отделении милиции в наручниках, проведший там, а потом в изоляторе временного содержания больше 2-х суток, лишенный возможности позвонить родственникам, подписавший все, что ему было предложено (даже чистые листы!), отпущенный домой с «подпиской о невыезде» (как ему объяснили), при возбужденном в отношении него уголовном деле (за «хранение при себе» наркотического средства – смеси, содержащей героин массой 0,677 грамма,  что, согласно Постановлению Правительства РФ от 7.02.20-06 № 76 «Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ для целей статей 228, 228.1 и 229 УК РФ», является крупным размером), простодушно позвонил по «02» и, как сумел, рассказал, что с ним приключилось. Был сразу «приглашен» (на этот раз уже вместе с матерью – О. Новиковской) в тот же самый – 84-й - отдел милиции Красносельского района, где написал (с помощью матери, сам он пишет с трудом) «объяснение» про то, что ему подбросили пакетик с наркотиком и т. д.

(Объяснение это – от 30.04.2010, на имя зам. начальника 84 отдела милиции А. Александрова – потом как в воду кануло. В многостраничном уголовном деле № 216766 его, как и многих других документов, говорящих в пользу подозреваемого / обвиняемого, нет).

Два дня спустя, 2.05.2010 указанное объяснение Егора было по существу воспроизведено в его заявлении в прокуратуру Красносельского района (писала мать, под его диктовку).  Заявление заканчивалось словами: «На основании вышеизложенного, прошу провести проверку  действий, совершенных со мной сотрудниками  84 отделения милиции… и разобраться с фактом незаконного подбрасывания мне наркотических средств». 

Если наркотик подброшен, то первое подозрение - на милиционеров О. Соседова и В. Соломонова, которые задерживали Егора и обыскивали его, сначала на улице, а потом в отделении милиции, как рассказывает Егор. Произведенная вскоре затем служебная проверка № 527ск-10, разумеется, показала, что никто из милиционеров ему ничего не подбрасывал, так что сообщение Е. Новиковского является дезинформацией. Тем не менее, как следовало из постановления следователя СО по Красносельскому району СУ СК при Прокуратуре РФ по Санкт-Петербурга Ж. Карчебного-Гулы от 20.05.2010 «об отказе в возбуждении уголовного дела», поскольку Егор об ответственности по ст. 306 УК РФ (заведомо ложный донос) «предупрежден не был», то уголовное дело против него по признакам преступления, предусмотренного этой статьей, можно не возбуждать (скажи, мол, спасибо!).

(Впоследствии, после многочисленных обращений в прокуратуру и другие инстанции,  это постановление, вынесенное  по изначальному сигналу Новиковского, было отменено, «как незаконное» (так!) и назначена дополнительная проверка, о чем мы узнали из ответа заместителя прокурора Санкт-Петербурга  Ф. Кехиопуло от 13.12.2010; а еще полгода спустя, по итогам  проверки уже вашего втроем (адвокат В. Беляков: мать и законный представитель Е. Новиковского – О. Новиковская; сам Е. Новиковский) обстоятельного Заявления о преступлении от 9.03.2011, о котором скажу ниже, было вынесено новое постановление «об отказе в возбуждении уголовного дела» (в отношении как милиционеров, которым вменяется преступление, так и заявителей, которые  «добросовестно заблуждаются»…), на сей раз  - следователем СО по Красносельскому району СУ СК РФ по Санкт-Петербургу А. Головкиным).

Как бы там ни было,  расследователи из Красносельского РУВД: дознаватель С. Голиков, потом – дознаватель О. Атрошкова, потом – дознаватель В. Локтева (в 2010 г. они сменялись с периодичностью в два месяца), а затем следователь О. Грабова, занимавшиеся этим делом,  столкнулись с упорным «непризнанием своей вины» со стороны подозреваемого / обвиняемого Е. Новиковского, при высокой активности его защитников (матери и адвоката).

Вспомним хотя бы "Письмо матери" заместителю прокурора г. Санкт-Петербурга  И. Резонову от 7.06.2010., получившее широкое хождение в Интернете.

…И уж не рады правоохранители, что связались с этим «неперспективным» кадром и «несговорчивыми» защитниками… Так как же выйти из положения без репутационных потерь?

Дознаватель О. Атрошкова придумала отправить Егора на судебно-психиатрическую экспертизу. В самом деле: если подозреваемый невменяем, то и дело можно прекращать, никому не в ущерб. Поводом для такого решения дознавателя могла служить инвалидность Новиковского по общему заболеванию, его пребывание на учете в психоневрологическом и наркологическом диспансерах (только на предмет не наркомании, а подростковой, однако затянувшейся чуть не до 24-летнего возраста токсикомании), да и очевидное отставание в развитии.

Амбулаторная судебно-психиатрическая  экспертиза к определенному заключению не пришла, тогда было вынесено судебное решение о помещении Новиковского в психиатрический стационар, в итоге месячного пребывания в котором (с 11.10 по 10.11.2010) хоть и было установлено «органическое расстройство личности», однако «выявленные изменения психики… не лишают его способности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в настоящее время». Короче – болен, но вменяем. Да еще, «совсем некстати» (для уголовного преследования по статье 228  ч. 1 УК РФ), в Заключении судмедэкспертов записано: «Данных за алкоголизм и наркоманию не имеет».

Между тем, сторона защиты (адвокат, мать) продолжала вести себя по отношению к «правоохранителям» как овод, которого уж неясно как и прихлопнуть.

Поскольку наша милиция (теперь – полиция), прокуратура, судебная система и  т. д. достаточно небрежны или / и мало профессиональны и все время, как в большом, так и в малом, сами нарушают (преступают) закон, то не только в самом «преступлении Егора» (понятно, не его, а ему приписываемом), но и в «расследовании» этого преступления и т. д. то и дело всплывают на поверхность нестыковки, подтасовки, фальсификации. Защита Егора фиксирует эти нарушения и, мало того, что оперативно обнародует (например, в Интернете), но  и обжалует в законном порядке (в прокуратуру, в структуры Следственного комитета РФ, в суд). На это правоохранителям приходится как-то реагировать, иногда у них получается  неудачно, и возникает новое обжалование. И т. д. Человек и система берут друг друга «на измор», и хотя система и чиновник «всегда правы», гражданин, как лягушка в горшке с молоком, сохраняет какие-то шансы  на успех.

Что произошло за период с мая 2010 г. по июнь 2011 г.? Стороной защиты Е. Новиковского за год  было написано и передано по назначению около 100 ходатайств, заявлений, обращений, жалоб.  На эти обращения было получено около 70 ответов (или же - решений, постановлений).

Качество этих ответов, как Вы знаете, как правило, кафкианское. Порой смысла просто нет, порой что-то можно прочитать между строк.  Почти всегда – свидетельство крайне низкого культурного уровня составителей этих документов и их пренебрежения к гражданам. Это даже не бюрократизм, а издевательство над русским языком и здравым смыслом, да и над законом, поскольку, как правило, ссылаются на закон. Закон наш тоже не совершенен, и дает массу поводов для разнотолкований. Чиновник всегда толкует не в пользу гражданина, то есть в свою пользу.

Среди официальных адресатов защитников Новиковского были: должностные лица и органы милиции (включая Управление собственной безопасности ГУВД), органы прокурорского надзора (от районной прокуратуры до Генерального прокурора РФ), подразделения Следственного комитета РФ (от районного до федерального уровня), ФСБ (городское управление), суд (районный, городской), Уполномоченный по правам человека (региональный, федеральный), органы управления (от городского до федерального уровня, включая Министра юстиции и Премьер-министра), Президент РФ.

Единственное правило, которое пытаются формально соблюдать все чиновничьи инстанции, - это месячный срок для ответа на обращение. Но при этом сплошь и рядом мошенничают: на документе – одна дата, а на конверте - штамп несколькими неделями позже. То есть датировано задним числом. Если следователь О. Грабова, например, не заинтересована, чтобы ее постановление своевременно попало в руки заявителю, то она, пообещав выдать его на руки, потом утверждает, что отправила его по почте, т. е. можно его и вообще не дождаться (как не раз бывало). Следователь А. Головкин, например,  прежде чем вручить свое постановление, за которым специально приехала мать Новиковского, дописывает этот документ - в ее  присутствии (кстати, с извинениями!) - 6 июня 2011 г., а датирует его… 12 мая!

В ответах на любые обращения как заклинание – фраза: «Вы можете обжаловать… (данный ответ, решение, постановление). Это единственное право российского гражданина, которым нас приглашают воспользоваться. (Впрочем, приглашение достаточно циничное). Защитники Новиковского пользовались этим правом систематически и с раздражающей чиновников последовательностью.

Я не знаю других примеров, когда бы на досудебной стадии подобного уголовного дела состоялось уже 13 судебных заседаний. Из них:  9 - в Красносельском районном суде и 4 – в городском. Эти своего рода  «дочерние» суды, как правило,  возбуждались жалобами стороны защиты на действия: работника прокуратуры, следователя и даже судьи.

Напомню:

1)  Красносельский районный суд (судья Т. Анискина) 20.09.2010 по ходатайству дознавателя  В. Локтевой о госпитализации Е. Новиковского для судебно-психиатрической экспертизы; решение отрицательное.

2) Красносельский районный суд (судья И. Кузуб) 30.09.2010 на ту же тему; решение положительное.

3) Санкт-Петербургский городской суд (председательствующая – И. Докина) 16.11.2010 по кассационной жалобе на решение судьи Кузуб от 30.09.2010; решение отрицательное.

4)  Красносельский районный суд (судья И. Кузуб) 15.11.2010  по жалобе адвоката Белякова в порядке ст. 125 на действия или решение от 14.10.2010 заместителя прокурора Красносельского района г. Санкт-Петербурга Г. Бочарова; решение отрицательное.

5) Красносельский районный суд (судья М. Шарый) 16.12.2010 по ходатайству следователя Грабовой (возбужденному в порядке удовлетворения  ходатайства адвоката Белякова) о  разрешении контроля и записи телефонных и иных переговоров; решение положительное.

6)  Санкт-Петербургский городской суд по кассационной жалобе на решение судьи Кузуб от 15.11.2010; заседание было назначено на 28.12.2010, вы втроем явились, заседание не состоялось.

7) Санкт-Петербургский городской суд (председательствующий – О. Глущенко) 1.02.2011 по кассационной жалобе на решение судьи Кузуб от 15.11.2010; жалоба удовлетворена частично, дело направлено на новое рассмотрение в Красносельский районный суд в ином составе судей.

8) Красносельский районный суд (судья К. Качаранц) 28.02.2011 по жалобе адвоката Белякова в порядке ст. 125 на действия или решение от 14.10.2010 заместителя прокурора Красносельского района г. Санкт-Петербурга Г. Бочарова; решение отрицательное.

9)  Санкт-Петербургский городской суд (судья-докладчик – Русских) 11.05.2011 по жалобе адвоката Белякова на отказ судьи Качаранц удовлетворить его просьбу о восстановлении срока подачи кассационной жалобы; решение отрицательное.

10) Красносельский районный суд (судья Т. Анискина) 15.02.2011 по жалобе адвоката Белякова в порядке ст. 125 УПК РФ  от 18.01.2011 на действия следователя Грабовой;  в рассмотрении жалобы отказано.

11) Санкт-Петербургский городской суд (председательствующая –  Кузьмина) от  29.04.2011 по кассационной жалобе адвоката Белякова на решение судьи Анискиной от 15.02.2011; жалоба удовлетворена частично, дело направлено на новое рассмотрение в Красносельский районный суд в ином составе судей.

12) Красносельский районный суд (судья Л. Маклакова) по жалобе адвоката  Белякова в порядке ст. 125 УПК РФ от 18.01.2011 на действия следователя О. Грабовой; заседание было назначено на 10.05.2011,  вы втроем явились, заседание отложено.

13) Красносельский районный суд (судья Л. Маклакова) 1.06.2011 по жалобе адвоката  Белякова в порядке ст. 125 УПК РФ от 18.01.2011 на действия следователя О. Грабовой; решение отрицательное. (Подана кассационная жалоба; в городском суде пока не рассматривалась).

Благодаря тому обстоятельству, что некоторые милицейские документы фигурируют как в «основном» уголовном деле № 216766, так и в некоторых «дочерних» делах (см. выше), а сторона защиты к настоящему времени не только знакома, но и располагает фотокопиями «пересекающихся» дел, обнаружилось, что в ряде документов сделаны исправления, подчистки, возможно, и не имеющие принципиального значения, однако свидетельствующие, что документальное доказательство вовсе не является неприкосновенным для следствия.

Замечу, что далеко не все незаконные действия работников правоохранительных органов оспаривались в суде. Значительная их часть фиксировалась в обращениях по служебной лестнице, а также в надзорные органы. Некоторые из обращений оказывались эффективными. Например, был фактически удовлетворен отвод, сделанный стороной защиты дознавателю В. Локтевой в декабре 2010 г.

Но не будем сейчас слишком углубляться в процессуальные нарушения в ходе дознания и следствия по делу Новиковского. Вернемся к событиям конца апреля 2010 г.

Как мы с вами хорошо знаем,  еще год назад, при административном задержании и личном досмотре Е. Новиковского, а также при оформлении документов милиционеры допустили ряд «мелких» небрежностей, вроде неправильно указанного в протоколе времени задержания, необеспечения необходимого количества понятых при личном досмотре и проч.

На эти нарушения, может быть, никто и не обратил бы внимание, если бы не специально отслеженные и проанализированные адвокатом Беляковым (в частности, в его обращении к заместителю прокурора Санкт-Петербурга И. Резонову от 8.08.2010) расхождения в описании событий 28.04.2010 самим Егором и в официальных документах. В милицейских документах указывается, что Новиковский был задержан в 20 час., а Егор утверждает, что около 16. В документах зафиксировано, что личный досмотр в 84 отделе милиции производил и обнаружил в наружном кармане куртки Егора «сверток» с подозрительным порошком милиционер С. Воронецкий, а Егор настаивает, что это был тот же самый милиционер, который задерживал его  на улице, - О. Соседов (опознал его потом при очной ставке). И т. д., и т. п.

Кому или чему верить? Егору врать по таким частностям, на фоне случившейся с ним серьезной беды,  вроде незачем. Так и милиционерам – зачем врать? Если бы… не допущенная ими поначалу, возможно, даже случайная ошибка, в которой однако никак нельзя признаваться! Почему? Потому что тогда может быть поставлена под сомнение вся их версия  - задержания и изобличения «преступника».

Даже я порой выражал сомнение: да так ли уж важен точный момент задержания и доставки Егора в 84 отдел милиции? Но адвокат Беляков, пожалуй, справедливо возражал: «Единожды, хоть и по мелочи, совравшему – и во все остальном не будет веры».

В попытках «защититься» от ваших обвинений в этой «мелкой» лжи участковые милиционеры и дознаватели (тут интересы общие, корпоративные!) вынуждены были нагромождать одну подтасовку на другую, фальсифицировать листы книги административных задержаний, подписи понятых и т. д. И, в конце концов, пришлось-таки следователю Грабовой устраивать очные ставки обвиняемого с задерживавшими его год назад милиционерами, а также с понятыми – А. Левашовым и В. Васюковичем . Все они хоть и знали, что нужно говорить, однако не все могли предусмотреть. И их показания оказывались расходящимися не только с неизменными показаниями подследственного, но и между собой. Что стороной защиты строго зафиксировано (в том числе путем официально разрешенной видеосъмки), а следствием игнорируется.

Обвинительное заключение на 9 страницах, ныне предъявленное обвиняемому Новиковскому (который его и дочитать-то до конца не в состоянии!) и защитнику Белякову, наполнено не столько доказательствами его вины, сколько возражениями («оправданиями»!) на  аргументы защиты об ошибках и фальсификациях в этом уголовном деле. Я бы даже сказал, что это обвинительное заключение – не столько Новиковского обвиняет (тут, мол, все ясно: изобличен!), сколько защищает милиционеров О. Соседова, В. Соломонова, С. Воронецкого и иже с ними (мол, верьте им!).

Начиная с середины 2010 г. большинство обращений защиты Новиковского в органы прокуратуры и подразделения СК РФ заканчивались просьбой (призывом) закрыть уголовное дело № 216766, как несостоятельное. 29.11.2011 сторона защиты отказалась знакомиться с якобы уже готовым к передаче в суд делом и подготовленным дознавателем Локтевой обвинительным актом.

Система не отступила, а как бы приостановила наступление, чтобы укрепить свои позиции. Дело было передано от дознавателя Локтевой следователю СУ при УВД по Красносельскому району г. Санкт-Петербурга, лейтенанту юстиции  О. Грабовой. Та начала с того, что вынесла постановление (от 16.12.2010) о привлечении Е. Новиковского в качестве обвиняемого (до этого он имел статус подозреваемого). При этом в постановлении было неосторожно записано, что Новиковский хранил наркотическое средство… «без цели сбыта, для личного употребления (выделено мною. – А. А.)». К этой формулировке еще вернемся, ниже.

В последующие полгода следователем Грабовой  были предприняты чрезвычайные усилия доказать… что Новиковский был задержан милиционерами Соседовым и Соломоновым около дома по пр. Ветеранов 152/5 28.04.2010 все-таки не в 16, а именно в 20 часов (не врут милиционеры!), и что личный досмотр в 84 отделе милиции производил все-таки не Соседов, а Воронецкий, в присутствии понятых Левашова и Васюковича. В целях подтверждения этих сомнительных обстоятельств были устроены очные ставки обвиняемого со всеми упомянутыми лицами (опять же – правы милиционеры и понятые, а не подследственный!).

А если (как по логике следствия получается…) все-таки в этих «деталях» лгут не милиционеры и понятые, а Новиковский, то, значит,  и наркотик – его и никто ему его не подбрасывал!

 Между тем, активная позиция защиты достигла пика, когда уже не только наивный Егор, не задумывающийся об опасности быть обвиненным в «поклепе» на милиционеров, но уже и адвокат с законным представителем обвиняемого (его матерью) берут на себя ответственность обратиться  с «Заявлением о преступлении» в адрес  начальника СО по Красносельскому району СУ СК РФ по Санкт-Петербургу и в районную прокуратуру. Оно датировано 9.03.2011. (Кстати, это заявление полностью опубликовано в Интернете).

Указав на новые доказательства того, что наркотик был подброшен Е. Новиковскому задержавшими его милиционерами и описав реальную картину происходивших год назад событий, авторы заявления пишут:

«…В действиях участковых уполномоченных 84 ОМ Красносельского РУВД Соседова О.Ю. и Соломонова В.А. усматриваются признаки преступлений, предусмотренных  ст.ст. 228.1 УК РФ («Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов…»),  ст.  285 УК РФ («Злоупотребление должностными полномочиями»), ст. 306 УК РФ («Заведомо ложный донос»),  ст. 307 УК РФ («Заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод»), и т. д.

Степень соучастия остальных упомянутых лиц может быть установлена в ходе расследования».

Строго говоря, есть основания говорить о соучастии в преступлении также и тех расследователей дела Е. Новиковского», которые действительных преступников покрывают и выгораживают.

На протяжении года, что продолжались дознание и следствие, со стороны дознавателей Атрошковой и Локтевой, а затем следователя Грабовой настойчиво отвергались все ходатайства стороны защиты, направленные на действительное, а не фиктивное установление истины. Укажем здесь лишь на три ключевых момента:

1) Е. Новиковский ходатайствует  (сентябрь 2010 г.) о проведении экспертизы на наличие / отсутствие наркотика в его крови. Поскольку наркотиков он действительно не употребляет, результаты экспертизы могли бы поставить под сомнение версию, что наркотик, изъятый при личном досмотре, принадлежит именно ему. Но это невыгодно милиционерам и расследователям, и его ходатайство игнорируется, а в деле даже не сохраняется его следов.

2) Адвокат Беляков ходатайствует (август 2010 г.) о проведении дактилоскопической экспертизы бумажного пакетика, в котором содержался наркотик. Поскольку Новиковский к этому пакетику не прикасался, экспертиза могла бы показать отсутствие на нем отпечатков его пальцев. Однако дознаватель Атрошкова отказывает в удовлетворении этого ходатайства, а на последовавшее ходатайство сообщить, сохранена ли вообще эта бумажная упаковка, никак не реагирует.

3) Адвокат Беляков неоднократно (ноябрь-декабрь 2010 г.) ходатайствует о проведении почерковедческой экспертизы подписей понятых в протоколе личного досмотра Новиковского (по крайней мере,  одна из подписей визуально представляется подделкой). Сначала дознаватель Локтева, а потом следователь Грабова упорно отказывают в удовлетворении этих ходатайств.

Также отказы следуют на ходатайства о получении биллингов лиц, звонивших Егору в течение дня 28.04.2010, что могло бы способствовать установлению действительного времени его задержания, а тот биллинг, который все-таки был заказан следствием (после ходатайства защиты) следователь Грабова отказывается показать (позднее выясняется, что он был с дефектами:  отсутствует печать, поставлена заведомо неверная дата).

Теперь «правоохранители» заявляют, что, мол,  время ушло и, скажем, та же дактилоскопическая экспертиза уже невозможна. Но кто понесет ответственность за утрату (уклонение от приобретения) возможного решающего доказательства невиновности  / виновности Е. Новиковского в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 228 УК РФ?! Теперь, разумеется, остается неопределенность. Но всякое сомнение должно истолковываться в пользу обвиняемого.

Теперь я обращусь к теме наиболее болезненной, в том числе и для нас, а именно: свидетели. Мать и законный представитель обвиняемого давно озаботилась поиском свидетелей для установления реальных обстоятельств и фактического времени задержания сына, равно как и других лиц, могущих свидетельствовать в его пользу на предстоящем суде. При общении с правоохранителями имена этих свидетелей поначалу не раскрывались, но и не скрывалось, что такие свидетели имеются.

В последних числах ноября 2010 г., как Вы помните, вас троих (адвокат, мать, сам Егор) пригласил следователь СО по Красносельскому району ГСУ СК РФ по Санкт-Петербургу О. Терентьев, которому, как видно,  было поручено заняться дополнительной проверкой по вашим многочисленным заявлениям и обращениям в городскую прокуратуру. Ему принадлежала инициатива первичного опроса двоих ключевых свидетелей, которых вы, поколебавшись, назвали: Татьяна Р. и Александр Р.

Первая, проживающая в квартире, окна которой выходят на то самое место на улице, где происходило задержание Егора милиционерами, оказалась случайной свидетельницей этого события 28.04.2010 около 16 час. Второй – тот самый приятель (друг) Егора, из дома которого Егор вышел около 16 час., непосредственно перед тем, как был задержан. То есть показания этих свидетелей в отношении времени задержания совпадают с Егоровыми, а вовсе не с милицейскими документами и показаниями.

(Кстати, по свидетельству Татьяны Р., как она это видела из окна третьего этажа, молодой человек при задержании «никакого сопротивления не оказывал». Милиционеры «надели на него наручники и обыскали», прежде чем увезти на патрульной машине «в неизвестном направлении».  А согласно милицейскому рапорту, Егор будто бы пытался убежать (потому, мол,  и применили наручники!) и на улице-де личного досмотра не было).

Следователь Терентьев всячески демонстрировал свое сочувствие Егору и его матери и настаивал, что он  им «не враг». Однако именно после того, как правоохранителям (неважно кто из какого ведомства: прокуратура, милиция, следственный комитет) стали известны имена и первичные показания упомянутых свидетелей, с этими людьми, к нашему глубокому сожалению,  стали происходить незаурядные / заурядные события.

(Существует такое понятие: «защита свидетеля». От кого защита? От преступников, способных оказать на свидетеля давление или даже физически уничтожить. А если преступники - в самих правоохранительных органах, что бывает сплошь и рядом, как мы знаем? Значит, надо свидетелей беречь… от самих правоохранителей, особенно если затронуты кровные интересы последних. Здесь же мы с вами – не предусмотрели, не уберегли).

Прошло не так уж много времени, и свидетель Татьяна Р. изменила свои показания. А свидетель Александр Р. вдруг оказался жертвой довольно прозрачной провокации и сейчас уже отбывает срок заключения. Они были «выведены из игры» весьма наглым и циничным, а в случае Александра Р.– еще и трагичным для него способом.  (И все – потому, что они поначалу простодушно засвидетельствовали не то, что надо было «правоохранителям»!).

После Терентьева Татьяна Р. была опрошена следователем Грабовой.  Та, несмотря на то, что у Татьяны был заключен (на всякий случай) договор о защите ее интересов с адвокатом Беляковым, трижды приглашала ее без адвоката. И показания Татьяны, в итоге соответствующей психологической обработки, стали постепенно модифицироваться по сравнению с тем, что она говорила раньше, и в частности - следователю Терентьеву (где адвокат присутствовал).

Поскольку Татьяна Р., разысканная Ольгой Новиковской несколько недель спустя после уличного события, случайно увиденного ею из окна, естественно, не могла назвать его точную дату, Грабова в своем обвинительном заключении представляет дело так, что свидетельница наблюдала  в один из  дней конца апреля, около 16 час., похожий случай задержания некоего молодого человека,  а вовсе не Егора.

Теперь уже, будто бы, по свидетельству очевидца,  и милицейская машина тогда ехала от пр. Ветеранов к пр. Народного ополчения, а не в обратном направлении, как (в данном пункте не противореча друг другу) утверждают и милиционеры, и Егор. Стало быть, это был какой-то другой случай задержания!

В принципе, для обесценивания первоначального свидетельства Татьяны Р. - такого «уточнения» (и истолкования!) достаточно. Но Грабовой нужно еще и бросить тень на мать Егора. Мол, при проведении следственного действия на натуре Новиковский показал то же самое место задержания, которое указала свидетельница, а не то, где он «в действительности» был задержан, согласно показаниям милиционера Соломонова (кстати, участок улицы, плохо просматриваемый из окна свидетельницы). Это потому, что мать Новиковского якобы видела, как она  (Грабова) проверяла показания Татьяны Р. «на месте». Понимай так, что состоялся своего рода «сговор» между матерью и сыном.

(Мать Новиковского, действительно, выгуливая собаку в один из мартовских дней 2011 г., видела издалека Грабову на хорошо известном ей и Егору реальном месте прошлогоднего задержания сына. И неосторожно поделилассь с Грабовой этой информацией, никак не ожидая, что ее можно будет так передернуть. Вообще, у бесчестного человека всегда есть преимущество в состязании с честным, поскольку последний не только не воспользуется бесчестными приемами, но и далеко не всегда ожидает их от негодяя).

Что касается другого возможного свидетеля по делу Егора Новиковского – Александра Р., с которым декабре прошлого года  побеседовал Терентьев, а следователю Грабовой даже и опрашивать не понадобилось, то и тот «не забыт» в обвинительном заключении Е. Новиковского. Цитирую:

«…Новиковский всячески отрицает свою причастность к незаконному обороту наркотиков, однако при этом он указывает, что перед задержанием вышел от своего товарища <…> Александра Р. Личность <…> Александра Р. установлена, в настоящее время он в рамках уголовного дела №   <…> изобличен в сбыте наркотического средства – смеси, содержащей героин (диацетилморфин). Следовательно, у Новиковского имелся, как минимум, один источник приобретения героина (Так! - А. А.)».

Александр Р., не будучи сам ни наркоманом, ни, тем более, наркосбытчиком, действительно, в феврале 2011 г. оказался пойман на передаче наркотика другому лицу, причем все звенья этой цепочки, кроме него самого, оказались «наседками» (участниками оперативно-розыскного мероприятия).

В данном случае следствие и суд происходили очень быстро и молодой человек 20 лет (кстати, не сумевший кончить 9 классов) получил свой приговор – 4 года лишения свободы (дело усугублялось тем, что у него еще не истек условный срок, полученный за воровство двух видеодисков в магазине). В отношении Александра Р. был применен так называемый «особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением». Этот порядок предполагает согласие обвиняемого с той и именно той версией преступления, которая ему предложена следствием (хотя бы она и не соответствовал действительности).

Я не считаю себя вправе дальше углубляться в этот «побочный» сюжет. Думаю, что Александр расплачивается за свою доверчивость и глупость. И… с горечью допускаю (не исключаю той возможности!) что именно ради вышеприведенных нескольких строк в обвинительном заключении Егора и была устроена эта милицейская провокация в отношении незадачливого свидетеля по делу Новиковского. (Уж слишком все сходится!).  

Мораль и урок всем нам: не надо искать справедливости любой ценой! Быть свидетелем порой не менее опасно, чем подозреваемым или обвиняемым. Никогда не знаешь, где и как ты можешь «подставить» свидетеля.

Комментировать каждую строчку обвинительного заключения Егора Новиковского, этого творчества следователя О. Грабовой, - немыслимо. Но «уровень»  аргументации (демагогии, алогичности, малограмотности, да и просто «наперсточничества») неплохо иллюстрируется следующим пассажем (с сохранением орфографии):

«…Обоснованность задержания Новиковского подтверждена рукописной записью самого Новиковского в протоколе об административном правонарушении, что он больше матом ругаться не будет  (не смотря на то, что наличие какой-либо записи подобного характера в протоколе для сотрудников милиции не обязательно)

(Уж очень понадобилась это «раскаяние» милиционерам, не поленились дожидаться, пока Егор, преодолевая усилившийся от волнения тремор рук, напишет под диктовку  кривыми печатными буквам: «больше матом ругатся небуду» . - А. А.)

…Одновременно с этим, версия Новиковского Е. А. опровергается собранными по делу доказательствами. Так, в указанное Новиковским Е. А. время в 84 отдел милиции никто не доставлялся, а он утверждает, что ехал в машине с еще одним задержанным.

(Ну, такая фантазия у парня! Прямо, навязчивая идея!  И ведь даже рассказывает Егор, как сидели они с этим задержанным потом в «обезьяннике», и как приходила его жена, приносила паспорт… Дался Егору этот спутник по «воронку», записи про которого  теперь нет в регистрационной книге 84 ОМ. А вот милиционерам лишний свидетель в этом «спорном» случае совсем не нужен. – А. А.)

Также Новиковский утверждает, что при нем была бутылка с растворителем –толуол, однако никакими документами она не изымается (Так! Наверное, автор обвинительного заключения  хотела сказать, что ни в каких документах изъятие этой бутылки не зафиксировано. – А. А.), сам Новиковский  не может пояснить, в какой момент у него забрали бутылку (Почему же не может? пояснял и неоднократно: забрали бутылку толуола в момент задержания. – А. А.) и почему не оформили ее изъятие (А вот это уже вопрос к милиционерам, а не к задержанному. – А. А.)».

Когда вот так подбираются слова (см. выше): «…Следовательно, у Новиковского имелся, как минимум, один источник приобретения героина», - то это откровенное жульничество: предположение выдается за факт, а личное знакомство – за криминальную связь.

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что сообщенное мною здесь вам обоим известно не хуже меня. Важно, однако, упорядочить материал и осмыслить ситуацию. Что в сухом остатке?

Якобы виновность Е. Новиковского в «незаконном хранении без цели сбыта наркотического средства в крупном размере» пытается доказать в своем обвинительном заключении следователь О. Грабова (обвинительное заключение утверждено прокурором Д. Захаровым). Это обвинение оспаривается самим Нивиковским, его адвокатом В, Беляковым, его матерью и законным представителем - О. Новиковской.

Отвлечемся на минуту от всех подтасовок, передержек, фальсификаций в предъявлении картины задержания Новиковского 28.04.2010, его личного досмотра и содержания под стражей 28-30.04.2010.  (Кстати, не потому ли записали ему задержание не на 16, а на 20 час. 28 апреля,  что освободили из изолятора временного содержания  только к вечеру 30 апреля, т. е. иначе оказалось бы, что его удерживали под стражей больше 48 часов, без продления срока по решению суда?).

Сосредоточимся на сути дела: является ли факт обнаружения в наружном кармане верхней одежды гражданина пакетика с наркотическим средством - доказательством «хранения при себе» этого  запрещенного вещества?

Что такое ХРАНЕНИЕ? Согласно Толковому словарю русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, хранить означает «беречь, сберегать где-нибудь в безопасности, в целости». Предмет, который сохраняется, должен быть (а) ценным для субъекта; (б) субъекту должно быть, как минимум, известно о его существовании. Нельзя хранить то, о наличии чего не подозреваешь.

Таким образом, само по себе обнаружение пакетика с подозрительным порошком  «на» задержанном гражданине (как бы он ни попал в его карман) еще не означает, что тот хранил его «при себе». Факт хранения  надо еще доказать.

Возможностей у этого пакетика оказаться в наружном кармане верхней одежды гражданина всего две: либо гражданин положил его туда сам, либо это сделал кто-то другой. Случайно то и другое не бывает. Если положил сам – значит и впрямь «хранит» этот пакетик (разумеется, ежели отдает себе отчет в своих действиях). Если положил кто-то другой, да еще без ведома носителя одежды, - значит этот пакетик (наркотик, предмет) подброшен, с той или иной целью.

В данном случае совершается заведомая подмена понятий: мол, раз нашли «при нем», значит сам положил в карман, а стало быть - «хранит при себе», чего из факта обнаружения в кармане вовсе не следует.

Эта простейшая цепочка рассуждений, доступная, пожалуй, младшему школьнику, наверняка вполне понятна и нашим правоохранителям или, можно еще сказать, правоприменителям. Но если согласиться с ней, то окажется, что этим правоохранителям нужно доказывать вину гражданина как-то посерьезнее, чем прислонив его к стене и шаря по карманам.

Однако, этими доказательствами вовсе не обременяют себя правоохранители-правоприменители. Они вполне довольствуются удобными для себя предположениями.

Как узнать, каким именно способом пакетик с запрещенным веществом попал в наружный карман верхней одежды гражданина? Ну, тут нужны либо показания свидетелей (каковых может и вообще не оказаться для события закладывания пакетика в карман), либо вещественные доказательства. Самое простое, да, пожалуй, и единственное доказательство – отпечатки пальцев. Чьи «пальчики» на бумажном пакетике – тот и закладывал, если, конечно, действовал не в перчатках.

Напомним, что в случае Е. Новиковского  ходатайство о проведении дактилоскопической экспертизы было подано адвокатом Беляковым еще 5.08.2010. Заслуживает быть процитированным здесь постановление дознавателя Атрошковой, вынесенное, на удивление, оперативно (6.08.2010):

"…Изучив ходатайство адвоката Белякова В. Г., прихожу к выводу, что назначить дактилоскопическую экспертизу нецелесообразно, т. к. изъятое вещество и упаковка направлялась на оперативное исследование, в дальнейшем данное вещество направлялось на химическую экспертизу, где подвергалось специальной обработки, после чего упаковано в установленном порядке, опечатано, и сдано на хранение в камеру хранения вещественных доказательств".

Несколько дней спустя адвокат Беляков, естественно, заинтересованный понять, есть ли смысл настаивать на удовлетворении предыдущего ходатайства (ведь если первоначальная упаковка порошка уничтожена, то дактилоскопическая экспертиза и в самом деле «не целесообразна», точнее – невозможна), обратился с следующим ходатайством:

«…В Вашем Постановлении об отказе в удовлетворении ходатайства от 06.08.2010 по поводу проведения дактилоскопической экспертизы не указано, уничтожен или остался цел пакетик, в котором находился наркотик. Прошу: сообщить, уничтожен или остался цел пакетик, в котором находился наркотик. В. Г. Беляков. 17.08.2010».

Ответа не последовало.

Итак, единственная возможность надежно проверить, кто же положил пакетик с наркотиком в наружный карман верхней одежды Новиковского – он сам или кто-то другой (тогда кто?)  - была  в силу разгильдяйства или же намеренно упущена (отвергнута) расследователями, еще на раннем этапе дознания. Теперь остается строить  и проверять гипотезы на этот счет другими средствами, в частности, аналитическими.

Е. Новиковский обвиняется в том, что он «совершил незаконное хранение без цели сбыта наркотического средства в крупном размере». Здесь отметим: без цели сбыта (что соответствует формулировке ч. 1 ст. 228 УК РФ). Если «без цели сбыта», то для какой же цели? Вообще, вариантов умысла или цели хранения может быть вряд ли больше трех: (а) для сбыта; (б) для личного употребления; (в) без всякой цели. Исключим последний  вариант как слишком экстравагантный. Но тогда: если не для «цели сбыта» (в чем Егора не обвиняют), то остается – (б) – «для личного употребления».

Но, как мы помним,  в Заключении судебно-психиатрических экспертов № 300/234 от 9.11.2010, в итоге месячной стационарной экспертизы, о Е. Новиковском, отвечая на вопрос дознания, сделан вывод: «Данных за алкоголизм и наркоманию не усматривается» (и это утверждение цитируется на первой же странице Обвинительного заключения!).

Итак, составители Обвинительного заключения противоречат сами себе, утверждая, по существу, что наркотик хранился для личного употребления гражданином, у которого данных за наркоманию не усматривается.

Увлекшись опровержением известных доводов защиты о фальсификации времени и обстоятельств задержания Новиковского и т. д.,  следователь О. Грабова и утвердивший подготовленное ею обвинительное заключение прокурор Д. Захаров, упустили из виду главное – необходимость доказать наличие состава преступления в действиях (а точнее – в отсутствии таковы) Новиковского. А состав преступления включает в себя, как известно, как объективный, так и субъективный моменты.  

Этот субъективный момент – умысел, цель, мотив – в случае Новиковского отсутствует. Коль скоро так, то и обвинение оказывается несостоятельным, а обвинительное заключение – провальным.

Сейчас обсуждается дело Новиковского, а не кого-либо другого. В ответ на Заявление о преступлении милиционеров, которое вы втроем с Егором подавали 9.03.2011, следователь СО по Красносельскому району СУ СК по Санкт-Петербургу А. Головкин, производивший соответствующую проверку, в возбуждении уголовного дела по ст.ст. 285 ч. 1 (злоупотребление должностными полномочиями) ,  ст. 286, ч. 2 (превышение должностных полномочий), ст. 303 ч. 2 УК РФ (фальсификация доказательств) отказал. Не факт, что всегда так будет, но на сегодня это так.

Но чтобы не создавать ложного впечатления что мы «не знаем», откуда взялся пакетик с наркотиком в наружном кармане верхней одежды Егора, скажу.

В отличие от Новиковского у милиционеров  О. Соседова и В. Соломонова могли быть мотив, умысел, цель в подбрасывании наркотика. И даже не одна цель. Первая – назовем ее планово-отчетная. Чем больше задержанных, да еще потенциальных преступников, тем выше «качество» работы милиционера (ныне – полицейского). Стоит напомнить, что  как раз в апреле прошлого года в Петербурге проходил месячник борьбы с наркоманией. Вторая цель – корыстная (коррупционная). Известно, сколько стоит откупиться от подобного обвинения на ранней стадии, пока дело не зашло слишком далеко. Полгода назад было от 50 тыс. руб. Проверено - на примере похожего эпизода в том же самом Красносельском районе Санкт-Петербурга.

В отличие от «усердных» участковых милиционеров, вылавливающих на улице подходящие «кадры» (желательно - наиболее беззащитные, желательно с платежеспособными родственниками), у дознавателей, следователей и прочих правоохранителей – свои мотивы. Не знаю, насколько делятся с ними участковые, но есть еще и социальный механизм,  хотите – называйте круговой порукой, хотите – корпоративной солидарностью. Сегодня «сдашь» своего, завтра  «сдадут» тебя. Так что лучше «своих» не сдавать. Ну, и есть еще неписаные нормы выслуживания перед начальством. Чутко прислушиваться не только к командам, но и к намекам сверху: кого «мочить», кого – «спасать».

 Я мог бы также  попытаться описать возможную мотивацию и других категорий «правоохранителей» - прокурорских, судейских, а также «прикормленных» правонарушителей, таких же понятых, и мелкое чиновное племя – канцеляристов, секретарей, от которых, понятно, зависит меньше, чем от офицеров МВД или прокуроров, но которые тоже во многом определяют ход и течение нашей повседневной жизни.

Но сейчас не буду отвлекаться от главной темы.

В заключение несколько частных замечаний и тактически рекомендаций.

1. При ознакомлении с уголовным делом № 216766 в апреле 2011 г. Вами были сфотографированы все 350 без малого листов этого дела (том 1 – 248 листов, том 2 – 68 листов).  Дело комплектовалось следователем О. Грабовой и, разумеется, в выгодном для обвинения виде. В деле есть лакуны, которые уже отслежены Ольгой. Вероятно, отсутствие некоторых важных документов должно так или иначе быть отмечено в суде.

Но, разумеется, на предстоящем суде главный акцент должен быть сделан на принципиальных моментах опровержения обвинительного заключения, о чем шла речь выше.

2. Ввиду предстоящего суда, необходимо восстановить связь с лицами, которые еще год назад выразили готовность свидетельствовать на суде в пользу Егора и даже зафиксировали это письменно. По счастью, вы не называли их имен расследователям. Ходатайства об их вызове в суд следует подать на первом же заседании.

3. Представляется удачным один из последних шагов адвоката В. Белякова - обращение к прокурору района с жалобой на нарушение предусмотренного ст. 222 УПК РФ порядка вручения обвиняемому копии обвинительного заключения (этот документ вручался не прокурором, а работником милиции; см. выше), а также  на отсутствие  официального уведомления прокурора о направлении уголовного дела в суд. Ведь только при наличии такого уведомления возможно ходатайствовать о проведении предварительного слушания дела, в чем сторона защиты Е. Новиковского заинтересована.

4. Мы хорошо знаем, как в ходе судебных заседаний судья может препятствовать высказываниям со стороны защиты и как потом все-таки состоявшиеся высказывания могут быть опущены или искажены в протоколе. Поэтому, все ходатайства (о признании матери и законного представителя Е. Новиковского – О. Новиковской защитником в суде, о ведении аудиозаписи, о вызове свидетелей, об истребовании доказательств и т. д.) надо заготовить заранее, в письменном виде, и предусмотреть в каждом также просьбу приобщить их к делу. (Вроде, факт приобщения подразумевается, но слишком часто от ходатайств не остается следов).

Любое ваше заявление имеет смысл и вес, только если оно «скриптизировано» (записано) и приобщено к делу. Все остальное – всего лишь наши эмоции, а потом – воспоминания.

5. Разумеется, и речь адвоката требует заблаговременного письменного оформления. Ибо не исключено, что судья будет прерывать, обрывать, а отказаться приобщить к делу текст речи он не может. Надеюсь, для составления защитительной речи может пригодиться и настоящая моя разработка.

Есть еще некоторые рекомендации, которые я предпочитаю высказать устно.

Итак. Наше дело правое. Мы не обязательно выиграем этот судебный процесс. Но мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы это произошло.

Андрей Алексеев. 20.06.2011

"Менты с дозой": Случай Егора Новиковского
Продолжение дела Егора Новиковского
Из дневника Ольги Новиковской: Записи с 25 июня по 1 июля 2010
Письмо Ольги Новиковской прокурору Игорю Резонову с приложениями
Записи для памяти Ольги Новиковской: хроника развития дела сына
Обращение в Прокуратуру Санкт-Петербурга
Мониторинг дела Егора Новиковского
Заявление адвоката Белякова прокурору Резонову
Ближний резонанс
Дело Егора Новиковского: Август-октябрь 2010
Дело Егора Новиковского. Мониторинг: продолжение следует

Дело Егора Новиковского: Рождественские каникулы

Дело Егора Новиковского. Заявление о преступлении

Мониторинг на Когита ру см.: http://www.cogita.ru/dokumenty/delo-egora-novikovskogo.