На снимке: главная проходная завода «Ленполиграфмаш» (1980-е гг.)

Настоящий цикл материалов на Когита.ру был начат перепечаткой фрагмента из электронной переписки В.А. Ядова и Д.Н. Шалина (2010-2014), относящегося к «драматической социологии» А.Н. Алексеева, с комментарием последнего в виде извлечений из двух статей А. Алексеева в составе так называемой «Дискуссии через океан» (2011-2013). Эта первая публикация на Когита.ру называлась: Драматическая социология глазами Д. Шалина, В. Ядова и А. Алексеева

Вторая публикация называлась:  Драматическая социология глазами В. Ядова и А. Алексеева.  В нее вошла статья А. Алексеева «Наблюдающее участие и его синонимы» (2006), ранее публиковавшаяся в интернете, а также в журнале социологических и маркетинговых исследований «Телескоп» (2012).

Третья публикация  -  А. Алексеев. Что сказать мне удалось – не удалось – включала одноименный текст, написанный в 2001 г. и впервые опубликованный в: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 2. СПб.: Норма, 2003.

Четвертая публикация - Натурные эксперименты и пристрастное знание включает в себя переписку Д. Шалина, А. Алексеева и Б. Докторова на темы, релевантные содержанию данного цикла.

Пятая и шестая публикации в рамках цикла «Драматическая социология и наблюдающее участия»  - А. Алексеев. Познание действием (Так что же такое “драматическая социология”?) (начало; окончание) - воспроизводят статью автора этих строк, впервые опубликованную в журнале «Телескоп» (2006), а позднее в журнале «7 искусств» (2013).

Седьмая публикация - Так что же такое «драматическая социология»? Продолжение темы  - возвращает к материалам, опубликованным нами на Когита.ру два года назад, но с тех пор наверняка уже забытым даже заинтересованными в этой теме читателями.

Среди них:

- Познание действием. От автора - сегодня, 30 лет спустя

- А. Алексеев, А. Кетегат. Про «Серегу-штрейкбрехера» и не только о нем (начало; окончание).

Восьмая, девятая и десятая  публикации, включают извлечения из авторского цикла «Письма Любимым женщинам» (1980-1982), представленного в главах 2 и 3 книги: А.Н. Алексеев. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005. См. эту композицию также в журнале «7 искусств».

Очередные – одиннадцатая и двенадцатая публикации, под общим названием:  А. Алексеев. Выход из мертвой зоны, -  предъявляют одноименный авторский цикл, вошедший в главу 5 книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия». Они посвящены событиям «эксперимента социолога-рабочего», имевшим место в первой половине 1982 г., т. е. являются прямым продолжением «Писем Любимым женщинам» (см. выше)

А. Алексеев. 13 марта 2016

**

Из главы 5 книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия»:

ВЫХОД ИЗ МЕРТВОЙ ЗОНЫ

(Окончание)

<…>

Опасные перемещения

День двадцать первый. 17.05.82 (понедельник).

<…> Событие. В субботу (без меня) на нашем участке орудовали стро­пали из РМЦ. Вывесили на талях тяжеленную гибочную машину (тонны эдак на три), потом уронили (в полутора метрах от ПКР; вот еще почему мой ученик Серега так мало успел отштамповать…). Сидевший поблизо­сти за сверловкой бригадир Анатолий Сыцевич еле отскочил. В бетонном полу — вмятина.

Машину эту привезли к нам в цех года два назад, и, помнится, целую неделю она громоздилась в 20 см от моего станка (так что было не подой­ти), пока не отодвинули метра на полтора. Стоило задеть тогда, хоть чуть-чуть, выступающую на полметра траверзу ПКР («генеральную линейку») — и пропадай мой полугодовой капитальный ремонт 1980 г.!

Нынче слесарь-ремонтник и пред. цехкома Керим К-в, который все­гда участвует в подобных рискованных операциях, мне говорит:

— Твой ПКР позавчера чуть не угробили.

— Задели?

— Нет.

— Ну-ну…

Агрегат этот (новый гибочный пресс, отечественного производства) два года простоял в цехе, так и не задействованный. И вот теперь его от­правляют в Ивангород… А на его место переставили старую гибочную машину, размещавшуюся раньше чуть поодаль. На месте же этой после­дней установят еще более новый (чем отправленный в Ивангород) гибоч­ный пресс, импортный. Он уже вторую неделю сверкает лаком и хромом (пока еще сверкает!) во дворе, у ворот нашего цеха.

Ну, во дворе и по полгода новые станки выдерживались (за спиной у «бе­тонной женщины», памятника Матери-родине, перед которой обычно про­водятся заводские митинги). «Не все сразу», как любят у нас говорить. <…>

Новый начальник цеха (1)

17.05.82 — продолжение.

Недавно наш прежний начальник цеха Александр С-к ушел на повы­шение. Новый — Анатолий Д-н — входит «в курс дела». Впечатление о нем противоречивое. Проходя мимо моего станка, спросил: «Ну, как Ваш координатно-расточной пресс?» (Для производственника это словосоче­тание равносильно «развесистой клюкве».) С другой стороны, не занос­чив, как его предшественник.

Кто-то, видно, ему сказал, что наладчиком ПКР в цехе работает кан­дидат наук. Решил со мной поближе познакомиться. Вызывать к себе не стал, а навестил меня в моем «кабинете». Начальник пришел не один, а с замом — К-вым.

По ходу разговора выясняется, что я, хоть и кандидат наук, но не тех­нических. Каких же? Философских. Тут новый начальник (небось и рань­ше об этом знал!..) зажигается насчет моего «общественного использова­ния». Он, видите ли, теперь на меня сядет верхом. Считайте, что Вы не сели верхом, а только глаз положили, замечаю сдержанно.

Следует поток общих, пустых слов (похоже, комсомольский работник в прошлом). Из этих слов для меня вырисовывается перспектива чего-то вроде руководителя кружка политпросвещения. Только этого не хватало! Перехожу в контратаку.

Знаете, говорю, давайте лучше обсудим ситуацию с ПКР. И переска­зываю ему, тезисно, свое выступление на декабрьском партсобрании.

Потом (тоже тезисно) — свои «Предложения…», адресованные глав­ному технологу. Несколько месяцев уже не дождусь ответа… «Может, Вы поинтересуетесь?» — спрашиваю.

Но начальника цеха разговор на производственные темы как-то не увлекает. Он все больше — о «лекциях, беседах и политинформациях»… Так и не нашли мы с ним взаимопонимания. Хоть и очень любезно друг с другом поговорили.

Слава богу, его спутник вспоминает, что пора им на диспетчерскую. Уходят. Художник Володя поднимает голову от своего плаката и хохочет.

Я возвращаюсь к прерванной проверке карты штамповки очередного техпроцесса, полученного из ОГТ. <…>

Ремарка: сквозные сюжеты.

Далее последовал такой наплыв — и «процессов», и «событий», что автор не ус­певает вести подневные записи, а накапливает «сквозные» сюжеты, с тем чтобы, уже без привязки к конкретному дню, составить из них описание целой недели.

Ниже — некоторые эпизоды второй половины мая 1982 г. (Сентябрь 1999).

С учеником в тандеме…

<…> В своем качестве лояльного и сознательного «забастовщика», я за­ранее подготовил себе «штрейкбрехера»…

В понедельник и вторник (17.05 и 18.05) Сергей З-в штамповал парти­занскую «Ф-…», по моему шаблону и с моим эскизом. Если в первый день у него то и дело возникали вопросы, то во второй он сумел обойтись прак­тически без моих консультаций.

Затем Серега вошел во вкус партизанщины… Я показал ему, как рас­считывать карты штамповки. Теперь, получив задание от бригадира, Серега сначала прикидывает, нельзя ли это быстрее сделать на ПКР, потом делится идеей с наставником, получает благословение и производит необ­ходимые расчеты на клочке бумаги (который затем обычно выбрасывает).

В его самодеятельных техпроцессах (правда, пока для примитивных дета­лей!) нет ошибок, в отличие от официальной технологической документации.

Тогда мы стали работать на ПКР — по очереди. Кончил я штамповать официальную деталь — у него уже готов шаблон для своей партизанской. Он штампует — я занимаюсь теперь уже «легальной» проверкой техпро­цессов Лидии Б-вой и Софьи Ш-вой [технологи из ОГТ. — А. А.].

Нач. тех. бюро цеха Людмила К-на поначалу отнеслась к Серегиной партизанщине так же ревниво, как когда-то к моей. Сергей рассказывал, как К-на «понесла» его за то, что будто бы «испортил» фирменный шаб­лон своими дополнительными дырочками. (Шаблон-то у него был 3-мм толщины, как и официальные, не отличишь.)

«Неправда, — говорит Серега, — это мой собственный шаблон. Что хочу, то с ним и делаю!»

Неделю спустя Алла П-на показывает мне чертеж «Ф-…» и говорит, что К-на велела ей рассчитать для ПКР. Вроде, Вы это уже делали, так вот — влезет по «мертвой зоне», если за базу X взять широкое основание? Или придется ставить «на попа»?

Говорю, что эту деталь я не штамповал, но почему же так знакома?.. Определяю, наконец, что это та, для которой шаблон изготавливал уже Серега.

«Ставьте на попа, — говорю Алле, — только не забудьте пригласить Сергея З-ва в соавторы-рационализаторы».

Итак, обучение можно считать законченным. Мой ученик встал на голову выше своих будущих экзаменаторов. <…>

Переполох вокруг шаблонов

В позапрошлый вторник (18 мая), дождавшись, пока Сергей З-в за­кончит партизанскую панель, я было приступил к изготовлению шабло­нов. Нач. тех. бюро К-на и мастер инструментальной группы В-в вручили мне новую карту штамповки «Ф-…» и 3-мм лист для стандартного (фир­менного!) шаблона. Все правильно! Один из эффектов моей «забастовки» и «ультиматума» отделу главного технолога…

Ст. мастер Т-в осведомляется, сколько для этого понадобится време­ни. Шаблон сложный, до сотни позиций, инструментальщики с таким всяко провозились бы смену. Говорю, что попробую справиться за день.

До сих пор мои «времянки», изготовленные из обычных заготовок, проверялись только в практике изготовления по ним производственных деталей. И я за них не волновался, зная, что взаимосвязь отверстий с точ­ностью до 0,1 мм станком обеспечивается, а расстояния от базы, если и уклонятся, то для всех отверстий одинаково.

Тут — другое дело. Официальный шаблон подлежит маркировке, при­емке в инструментальной группе. Такой шаблон — сам по себе продукция куда более высокого класса точности, чем производственные детали.

Допуска в шаблонах, требуемые от инструментального цеха, плюс-минус 0,05. Правда, они из этого допуска систематически выходят, и ОГТ разрешает «пропустить». Я гарантирую плюс-минус 0,1, и для подавляющего большин­ства случаев этого достаточно. Но уж свою «десятку» я должен обеспечить.

…И тут оказывается, что станок, работающий почти «в нулях» для 1–2-мм заготовок, на более толстых — 3-мм — такой точности не дает. Для меня — неприятная неожиданность, оправдываемая разве что тем, что с 3-мм толщиной раньше никогда не имел дела.

Бьюсь полтора дня с пробами и подрегулировками, пока не вынужден отказаться (пока!) от изготовления шаблона «Ф-…» — до окончательного выяснения причин, на что мне потребуется время.

Сейчас не буду входить в технические подробности. А социальный смысл ситуации в том, что ОГТ и инструментальный цех, наконец, обра­довались «сбагрить» изготовление шаблонов на наладчика ПКР, а тут-то и заминка вышла.

По счастью, формально упрекнуть меня не в чем: надо было сначала про­бовать, а потом принимать решение, даже если оно подсказано наладчиком.

Всем вдруг понадобился паспорт станка, где записано про изготовле­ние шаблонов на ПКР. Мастер инструментальной группы В-в в тревоге, поскольку на него уже вроде «вешают» изготовление всех шаблонов…

Шаблон для «Ф-…», который нужен уже «аварийно», решают сделать на цеховом координатно-расточном станке. Но к расточнику попадает чертеж с неотчетливо исправленным кем-то из технологов размером. Его шаблон оказывается негодным, и переполох усугубляется.

Мне же остается только выговорить себе право — когда возникнет прозводственное «окно» — разобрать пантограф и дать окончательный ди­агноз и прогноз.

Похоже, мне не следовало «напрашиваться» на изготовление фирмен­ных шаблонов. Все-таки это работа инструментальщиков, а не наладчи­ка. Хотя бы иные мои «времянки» и были понадежнее, чем те, что посту­пают из инструментального цеха. <…>

Ремарка: социолог-ремонтник.

Два месяца спустя социологу-рабочему удалось-таки настоять на ремон­те станка, направленном, среди прочего, на решение этой проблемы.

Однако ремонт не был доведен до конца, и от изготовления «фирменных» шаблонов на ПКР пришлось окончательно отказаться. (Сентябрь 1999).

Механизм производственного взаимодействия

<…> «Ф-…» — относительно простая деталь, отработанная мною в чет­верг на прошлой неделе (20 мая). 45 штук, меньше 3 коп. за штуку, всего-то 2 руб. с чем-то (для сдельщика). Формально ситуация этого «процесса» была отражена в акте производственных испытаний от 21.05. А по сути было следующее.

ОКБ проектирует машины фотонабора, и если что плохо проектирует, то об этом судить не нам, а потребителям. Но конструкторский чертеж — закон. И надо сказать, я пока ни разу не обнаруживал в конструкторских чертежах внутренней несогласованности, скажем отверстия, которое за­были к чему-либо привязать и т. п. Может быть, это происходит оттого, что я имею дело с чертежами деталей, давно идущих в серии. Судя по изобилию исправлений в этих чертежах, ошибаются у нас и конструкторы.

Конструкторы все рисуют формально правильно, а по существу — из­девательство над технологами и производственниками. Их чертежи, как правило, игнорируют интересы технологии.

(От отца с матерью — оба были инженерами-технологами — я в дет­стве не раз слышал выражение: «технологичная» или «нетехнологичная» конструкция, т. е. учитывающая интересы тех, кому предстоит изготав­ливать машину, или нет.)

Технологи переводят чертеж какой-нибудь коробки в эскиз развертки, вычисляют размеры от края развертки там, где у конструкторов — от сгиба, соображают, где сверлить, где растачивать, где фрезеровать, где поэлемент­ная штамповка, а где и мой координатный пресс. Они же выдают задания на необходимую оснастку уже другим, «подчиненным» себе конструкторам оснастки (так же, как сами технологи «подчинены» конструкторам машин).

Но при этом они (технологи) совершают ошибки в расчетах, в выборе оборудования и оснастки, в технологичности и экономичности, так что в итоге получается уже не то, чего хотели конструктора.

Изготовители оснастки наращивают к этому свой брак: инструмент не соответствует требованиям технологов, которые не соответствуют требо­ваниям конструкторов. И я получаю, например, шаблон с отклонением от требуемого 0,15, когда надо 0,05.

Производственник, пользующийся этим инструментом и этой техно­логией, добавляет сюда и своего брака (неписанные допуски в интересах производительности труда и выполнения программы), но именно он (про­изводственник) является тем звеном цепи, которое должно удовлетво­рять требованиям конструкторов, которые (требования) являются заве­домо завышенными, поскольку они — с поправкой на предполагаемый брак всех остальных!), так что и удовлетворять их вроде бы незачем.

Ну, возможно, требования конструкторов более или менее соответ­ствуют запросам требовательного потребителя, но ведь и он не взыскате­лен, стало быть — дело движется.

Таков общий механизм взаимодействия основных производственных звеньев.

Но тут включается и социальная игра: с кого спросить — в случае чего? А это зависит уже от фактического распределения влияний и авторитетов…

Брак «в воспитательных целях»

…Продолжу предыдущее рассуждение.

В описанной ситуации производственного взаимодействия наладчик ПКР видит свою задачу в том, чтобы спросить с реального виновника там, где иначе оказался бы сам соучастником (брака).

Отсюда — брак в воспитательных целях: не страшный, ибо система все равно его списывает, но брак адресованный, ибо при этом выясняется — откуда же он, этот брак, взялся.

(Неприемлемым для меня и аморальным было бы «преднамеренное» воспроизведение всех технологических ошибок в производственных партиях. Но я пока ни одной нетерпимой, с точки зрения сборщиков, ошибки технологов не довел до металла.)

«Ф-…» имела шаблон  …, с отклонением на взаимосвязь отверстий до 0,2 (когда можно 0,05). Я имею право удвоить ошибку шаблона в производ­ственной детали. Она и удвоилась (0,4). Далее, имеем заготовку на пределе допуска на неперпендикулярность (0,3), который суммируется с предыду­щими отклонениями. Теперь, что может сделать рабочий-штамповщик?

а) Вообще ни за чем не следить, зная, что даже и 0,7 (0,2 + 0,2 + 0,3) «сойдет».

б) Подобрав заготовки, дополнительно подладившись под этот брак из­готовителей шаблона и разработчиков технологии (последние разрешили допуск неперпендикулярности 0,3, а надо было бы здесь 0,2), «располови­нив» допуск (в верхней части заготовки в плюс, а в нижней — в минус, или наоборот, смотря как ляжет), — «выкроить» точность 0,4 или даже 0,3.

в) Сделать так, чтобы отклонение было строго 0,7 — не больше (ибо тогда уже мой брак!) и не меньше (ибо тогда укрывается брак чужой!) и — предъявить эту пробную деталь в ОТК.

(К сожалению, у меня нет сейчас под рукой этого техпроцесса и я выстраи­ваю, кажется, впервые за всю эту хронику, чуточку условную, имея в виду числовые значения и набор факторов, — модель. Но суть поступка именно та.)

Вариант (в) имел следующую драматургию. Делаю первую деталь и иду к старшему мастеру: шаблон не в порядке, деталь, кажется, не в до­пуске, можно ли сказать от Вашего имени, чтобы Ваня С-в, контролер-инструментальщик, проверил. — «Конечно!».

Ваня любит все имеющее отношение ко мне проверять при моем уча­стии. Но я, на этот раз, уклоняюсь. Смотри сам. Покуриваю.

Находит Иван Александрович мои 0,7 там, где можно только 0,4 или 0,5 (не помню). Он меряет средствами более изощренными, чем мой штангель. Но тут и простой линейки хватило бы…

— Ну, так что тебе надо?

— Что есть, то и надо.

— Вообще-то сойдет…

— А на фига мне, чтоб сошло. Я тебе принес, ты мне ответь. Пошел Ваня в ОТК, в таблицу посмотреть, какой допуск разрешается

на свободный размер 65,5. Конечно же, не 0,7, а меньше.

— Так и писать?

— Пиши.

— Так я тебе и печать поставлю…

— Вот-вот. Пускай шаблон заменят.

Ваня пишет акт (не я!). И у него, в отличие от меня, есть штампик ОТК. Несу его «цидульку» с «печатью» ст. мастеру: «Вот!..».

Старший мастер вынужден идти к нач. тех. бюро. Та вынуждена зво­нить в ОГТ. Те вынуждены звонить в ОКБ. Те вынуждены сказать: «На этот раз, ладно…».

Нач. тех бюро К-на с легким сердцем приходит и говорит: «Рубите!» (т. е. штампуйте).

Я невозмутимо включаю станок. Ничего в нем не подрегулирую, не изощряюсь в минимизации отклонения. Я — в «разрешенном браке».

Кушайте ваши 0,7 отклонения! В другой раз (и то, может быть, после нескольких таких случаев) позаботитесь, чтобы было не больше 0,4. Если конструкторам это и в самом деле надо.

Может быть, я иезуитствую? Или, того хуже, перестраховываюсь? Нет.

Брак «в воспитательных целях» (продолжение)

…Несколькими днями раньше через ПКР проходила «Ф-…» (эта ситу­ация отражена в том же акте производственных испытаний от 21.05).

Там тоже был не в порядке шаблон. Но чуть поменьше в шаблоне откло­нение… И я написал в акте: «…Шаблон … выполнен с отклонением в ко­ординатах фиксирующих отверстий до 0,15. В детали эти отклонения воспро­изводятся, однако из допусков, заданных в чертеже детали, не выходят».

Не вышли в первой паре деталей, случайно. А в следующих вышли, согласно законам статистики. И в ОТК, уже после гравировки и еще ка­ких-то чистовых операций, попала вышедшая из допуска готовая деталь. Констатировали. Но — «не смертельно». Технологу сказали, а мне нет.

А та (Алла П-на), уже позднее, является ко мне с моим же актом, где написано: «из допуска не выходит».

«Чего же мне сразу не сказали?» — спрашиваю. — «Ах, забыли». — «Вот ви­дите, — говорю Алле, — к чему приводит мой либерализм (это я-то либерал!)».

Теперь понятно, зачем нужен не стихийный, а сознательный брак? <…>

Статистический метод контроля качества

<…> В конце концов, я — пока — повременщик. И могу себе позво­лить только выполнять норму, а не перевыполнять ее.

А когда я говорю мастеру: «Сделаю завтра к обеду», то всегда знаю, что мог бы (в ущерб качеству!) сделать и сегодня, к концу дня.

История с 3-мм шаблонами меня встревожила. Прошли те времена, когда мне хотелось делать всякую деталь в нулях. Но в своей «десятке» (допуск плюс-минус 0,1; а согласно техническим условиям станка допус­тимо и плюс-минус 0,2) — я хотел бы быть уверен.

Так, на партизанской детали «Ф-…», где, следуя излюбленной при­сказке бригадира Игоря В-ва «Не бери в голову!», я мог бы ни о чем не беспокоиться, я затеял обмеривать (по контрольным размерам от баз) каждую пятую деталь.

Это было после «классической» (по всем правилам!) регулировки па­раллельности траверзы установочной планке, что я, в педагогических це­лях, заставил делать Сергея З-ва в прошлый четверг (20 мая), предвари­тельно полностью отпустив подшипники, так что ему уже ничего не оста­валось, как сделать все самому от начала до конца.

Это была первая такая кардинальная регулировка геометрической системы после 1980 г., и как он с ней управился — я не поправлял, счел удовлетворительным. А Серега, похоже, перезатянул подшипники, так что держатель одного из них (правда, подсобного) чуть не отвалился впоследствии…

Так вот, посмотрим, что происходит со станком и с деталями в этой «стрессовой» ситуации.

Шаблончик попался «не ах», тут еще могли накладываться и его иска­жения. В общем, удалось установить, что параллельность траверзы уста­новочной планке стола — пляшет, пляшут и размеры в детали, но терпи­мо, на краю допуска.

Тогда я попробовал после каждой пятой детали устраивать подрегули­ровку, а затем — фиксировать изменения тех же самых показателей па­раллельности (измерения производятся с помощью индикатора на маг­нитной стойке), без подрегулировки.

На другой детали («Ф-…») я еще усовершенствовал эту систему слеже­ния: придумал алгоритм контроля и записей.

…Вот теперь дайте наладчику пару дней, чтобы некоторые узлы стан­ка разобрать и собрать обратно, и, пожалуй, можно будет проверять не каждую десятую, а только каждую двадцатую деталь. <…>

Приглашение в бригаду. Конец «забастовки»

<…> Я второй месяц «бастую», а Серега З-в гонит партизанщину для бригады Анатолия С-ча. Обидно же — бригадиру Игорю В-ву… Игорь мне это огорчение выкладывает (вторник, 18 мая).

Тут он заводит речь о моем вступлении в его бригаду, ибо идти в бри­гаду Сыцевича (как того хотел бывший начальник цеха С-к), при нали­чии там Сереги, теперь уже незачем. Тогда бы З-в партизанил для С-ча, а я — для В-ва… Справедливо!

Повод, как всегда у Игоря, самый конкретный: вот эту «Ф-…» я делал для его бригады нелегально, еще в прошлом году. Есть и шаблон…

И тут я… прекращаю «забастовку»! Ибо главные цели ее уже достигну­ты. Администрация больше на шею не сядет, поскольку «проучена». ОГТ сам напросился на ревизию своих калек. А бригаду В-ва — зачем же «наказывать»?..

«А сколько платить будешь?» — спрашиваю. — «Дневное задание — 8 руб. «…Так, плюс прогрессивка… То есть на уровне 250–260 руб. в ме­сяц. «Есть о чем подумать, — говорю. — Дай мне закончить ревизию тех­процессов ОГТ, и в добрый час! А эту твою «Ф-…», конечно, отштампую. И еще давай, чего понадобится…».

Мы разговаривали долго и взаимозаинтересованно. Жаль, что боль­шинство моих прошлогодних партизанских заделов ныне попали в дру­гую бригаду.

…За эти две недели успел, между делом, выполнить пару нелегальных заказов для бригады В-ва, и еще на очереди несколько. Один раз Игорь сумел даже договориться с мастером, чтобы партизанскую партию пропу­стить раньше официального задания (в интересах программы, для кото­рой они равноценны).

Вернувшись к партизанщине, я сохранил ту завоеванную позицию, что всякая работа «не по правилам» для административно переведенных на ПКР обозначений исключена. Последовательная стратегия реализует­ся всегда за счет смены тактик.

Прекращение «забастовки», как мне кажется, было столь же своевре­менным, как и ее объявление (два месяца назад). <…>

Изобличение секретаря партбюро ИСЭП

<…> Дело было 19 мая, в среду. В парткоме завода побывал мой давний знакомый, новосибирский социолог, а ныне — столичный публицист Алек­сандр Радов. С моего согласия, он, преследуя свои журналистские цели, среди прочего, поинтересовался и персоной наладчика-социолога.

Удовлетворив все его просьбы, секретарь парткома Щекин (в про­шлом — главный технолог завода) «не рекомендовал» Радову встречаться с А. Дело в том, что о нем (А.) секретаря парткома недавно информировал «в негативном плане» секретарь партбюро ИСЭП В. В. Максимов.

В. Максимов привозил ему (Щекину) для ознакомления отчеты ст. науч­ного сотрудника-совместителя ИСЭПа. Правда, там не упоминается конк­ретный завод… Но отчеты показались Щекину какими-то странными. «По­пахивает идеализмом», — сказал журналисту секретарь парткома (возможно, вспомнив курс диамата, по которому сдавал экзамен в техническом вузе).

Вот и от общественной нагрузки политинформатора Алексеев укло­нился… (Эти сведения могли поступить от секретаря партбюро цеха Новикова.) И в бригаду он не захотел вступать (это, вероятно, с подачи бывшего нач. цеха Соловейчика)…

Тут является в партком бригадир-орденоносец Игорь В-в, с которым также пожелал встретиться Радов. Застает конец этого разговора. «А у меня с А. отличные отношения,» — говорит Игорь (с которым мы как раз нака­нуне разговаривали о вступлении в его бригаду). И своей репликой в не­котором смысле дезавуирует мнение партийного начальника.

Саша Радов не настаивает на встрече с рабочим-социологом. В сло­жившейся ситуации он предпочитает объяснить Щекину, что А. «пользу­ется авторитетом» не только в рабочих, но и в научных кругах.

Мда! Впрочем, мне теперь, как говорится, терять нечего… Ведь у сек­ретаря парткома второй месяц лежат мои предложения для ОГТ. И поди разберись теперь, не реагирует партком на них в силу норм производ­ственной жизни, как таковых, или в силу каких-либо «идеологических» соображений…

Что такое есть В.В. Максимов, ясно уже давно. Но факт визита этого, кстати, бывшего друга А., в партком завода, с тайной от автора и научно­го руководителя (В. Ядов) демонстрацией там моих отчетов, является те­перь уже не слухом, а достоверной (исходящей из официального источ­ника) информацией.

(Прогрессивная общественность ИСЭПа кипит: «Ничему не удивля­емся, но такое!». Факт этот имел место полгода назад, оказывается…) <…>

ОГТ под рабочим контролем

<…> Еще 18 мая у меня были готовы отпечатанные на машинке «свод­ные замечания» по техпроцессам, разработанным Софьей Ш-вой. Звоню ее начальнице Наталье К-вой («деловая женщина»):

— Можете забрать то, что успел. Или сам принесу… Та не спешит. Предпочитает — все сразу.

— Смотрите, — говорю. — Там в пяти из девяти обозначений — элемен­тарные расчетные ошибки, небось по ним шаблоны уже проектируют…

— А в тех, что Вы еще не проверяли, думаете, ошибок нет? — меланхо­лично замечает К-ва.

— Думаю, и там есть. Но мне производственной загрузки привалило на неделю. Я не скоро доберусь до остальных».

Прошла неделя, прежде чем «деловая женщина» забрала-таки отрабо­танные мною кальки.

«Вот тут у меня все написано, — говорю. — Ошибок так много, что впору задуматься о профессиональной пригодности двоих Ваших сотруд­ников: Ш-вой и Б-вой. И к сожалению, все это проверено и подписано лично Вами…».

Лицо каменное (у нее).

— От меня требовалась срочная выдача, — говорит.

— Это не оправдание, — холодно замечаю. — Кстати, шаблоны на эти техпроцессы уже заказаны?

— Конечно, нет, — отвечает та как-то поспешно.

Не удивлюсь, если это и неправда. В феврале 1982 г. (дата ее подписи) от Натальи К-вой требовалась «срочная выдача». Для чего? Чтобы заказать оснаст­ку (шаблоны)? Впрочем, может быть, и просто для отчетности… Сейчас май. Но тогда, выходит, три месяца эти «срочные» кальки лежали без движения?

Оставшиеся мне для ревизии техпроцессы Лидии Б-вой, судя по тому, что я успел пока бегло просмотреть, сулят еще больший скандал. <…>

Неожиданные визиты

<…> Электрик из ОГЭ [отдел главного энергетика. — А. А.] Виктор Е-в. Случайно шел мимо, удивился. Как, этот ПКР… работает?! Он, оказыва­ется, три года назад участвовал в монтаже станка. И был в полной уверен­ности, что тот — все еще «памятник»…

— Вот что значит один хозяин! — замечает Виктор. Рассказываю ему, что совмещаю в одном лице наладчика, штампов­щика, ремонтника и технолога.

— А сколько получаете?

— 150 руб., повременно.

— Так пусть платят за совмещение профессий!

— Что мне эта десятка?

— Лучше десятка, чем ничего.

Тут я не согласен. Лучше ничего, чем десятка!

Кстати, этот электрик, оказывается, может починить автоматику ПКР, к недостаткам которой мы с Серегой уже успели притерпеться… (Поздней­шее примечание: дальше разговора дело не пошло.)

Еще один визит (в четверг, 27.05) — молодой журналист заводской газеты Валерий Белашев. Ему поручена заметка про ПКР для «Трибуны машиностроителя». Ну, это, наверное, отголосок встречи столичного жур­налиста с секретарем парткома…

Валерий уже успел переговорить с Игорем В-вым, с цеховым технологом — от всех получил самую позитивную информацию. Правда, еще не был в ОГТ…

Излагать детали нашего общения сейчас некогда. Уходит журналист — изрядно воодушевленный. <…>

«Мы загрузим станок и без них…»

<…> Очередные переговоры с Игорем В-вым о перспективах моего вступления в бригаду.

Выражаю готовность (в ответ на его предложение) прекратить дер­жать на буксире технологов и самодеятельно делать для бригады все, что возможно на ПКР. Тогда пусть «они» хоть пять лет еще ковыряются (со своими официальными техпроцессами). «Надо ловить миг удачи», — замечает Игорь. Будет договариваться с начальником цеха.

Разговор этот возникает в связи с сообщением Игоря, что мною инте­ресовался корреспондент заводской газеты. Сообщает и то, что он ему про меня говорил. <…>

Разовое партийное поручение

<…> Секретарь партбюро цеха В. Новиков предлагает войти в комиссию по расследованию персонального дела коммуниста, токаря Юрия С-на, который нарушает не только партийную, но и производственную дисциплину, и т. д.

Не исключено, что это тоже косвенное последствие замечания Игоря В-ва в парткоме, что, может, Алексеева просто не привлекают к обще­ственной работе… А может — с подачи нового начальника цеха А. Д-на. Разумеется, соглашаюсь. <…>

Зачем обсуждать, если мы одобряем

<…> Оказывается, городской комитет партии принял какое-то поста­новление о нашем заводе. Как выполняются решения XXVI съезда КПСС и т. п. О ходе выполнения этого постановления проводятся партийные собрания во всех цехах. Небывалый случай — на нашем собрании присут­ствуют «высокие гости»: женщина-инструктор горкома, и с нею — зам. секретаря парткома по идеологической работе Лариса (не помню фами­лии) [Л. Л. Герасимова. — А. А.].

Все на высоте… В цеховой парторганизации есть резерв обществен­ной активности, чтобы выступать на подобных собраниях. В меру само­отчетов, в меру критики.

Два часа продолжалось собрание — тоже случай беспрецедентный.

Ну, полчаса ушло на прием в партию кандидатов. Один не помнит, в каком году был XXVI съезд; другой помнит слово «демократический», а «централизм»… забыл. Но последнему прощается, поскольку на вопрос об общественной нагрузке тот простодушно отвечает: «Воспитываю двоих детей». Нет, тут не надо придираться!

И председатель собрания, член парткома и бессменный лидер ДНД, то­карь Борис Максимов объясняет все эти неловкости робостью вступающих.

А инструктор горкома заявляет о своей полной удовлетворенности уровнем политической активности первичной парторганизации.

И все бы ладно… Да какой-то пенсионер спрашивает под занавес: не слишком ли много наша страна помогает своим друзьям и союзникам (в Африке и Латинской Америке). Тогда инструктор горкома заявляет:

«Тут не о чем говорить, потому что мы одобряем и поддерживаем политику нашей партии. Как же мы можем это обсуждать, если мы это одобряем». <…>

Седьмая неделя «Хроники». Хронометраж процессов

Дни тридцать первый — тридцать пятый. 31.05–4.06.82 (понедельник — пятница).

С производственной точки зрения — неделя вроде бы «пустая» (зау­рядная). С «иccледовательской» — чрезвычайно насыщенная.

В неделе — 40 рабочих часов. Наладки, как таковой, было часа 4. Ча­сов 16 — штамповка, как таковая. Часов 8 — проверка технологической

документации. Еще часов 8 — разнообразные «орг.-тех. мероприятия». Часа 4 — писание статьи «Выход из «мертвой зоны» (что, хоть и прямо связано с производством, но, ввиду потаенного характера этой деятель­ности, можно условно отнести к «свободному времени»). <…>

***

[Далее — описания некоторых событий или эпизодов первой недели июня 1982 г. — А. А.]

Пожар как спектакль

<…> В окно видно, как горит крыша термички, расположенной мет­рах в 80 от нашего цеха. Все столпились у окна, наблюдаем.

Воспринимается как развлечение. Все уверены, что «кому надо» — уже знают, но вот сколько «прособираются» тушить? Минут через 10 после начала наблюдения (внутри производственного помещения этот пожар начался, вероятно, раньше, раз уже крыша полыхает) на крыше появился первый человек с огнетушителем. Встречен зрительским улюлюканьем. Еще через 10 мин. по крыше потащили шланг. Не спешат… Конец «спек­такля» скрылся в дыму.

Позднее добрых два десятка человек полдня занимались растаскива­нием крыши. Но это было уже «не интересно».

Обсуждалось в основном — кому за это попадет, да и то — лениво. Даже я не поинтересовался потом узнать — отчего пожар, не пострадал ли кто внутри. Впрочем, если бы пострадал, это стало бы предметом раз­говоров. <…>

Несостоявшееся «ЧП»

<…> Когда налаживал деталь «Ф-…», плохо закрепил шаблон на коорди­натном столе своего пресса. Деталь — простая. Раскочегарился, набрал ско­рость штамповки… Вдруг смотрю: а шаблон-то отодвинулся от установочной планки Y миллиметров эдак на пять! «Головокружение от успехов» вышло…

Первое дело тут — определить, сколько же деталей ты загнал в брак. Потом сообразить, как восполнить недостачу годных.

Проверяю каждую деталь из стопки отштампованных. Нахожу ту, с ко­торой эта неприятность началась. Видно, как от детали к детали наращи­вается выход размера из допуска (шаблон сползал постепенно). Отклоне­ние до 0,5 мм — терпимо. Дальше — непоправимый брак. Сколько же таких? 20 штук.

Возникает надежда, что заготовок привезли с запасом. И в самом деле — как раз на 20 штук больше, чем требуется.

А дело в том, что на заготовительном участке проще лишних нарезать, чем по штучке пересчитывать. И фрезеровщик, когда кромки детали обра­батывал, не считал: заложил пачку — и врубил фрезу. Считать начинают ближе к концу технологической цепочки. Вот, как я сейчас, например.

В общем, повезло… Я могу никому в этой истории не признаваться.

Но, из педагогических соображений, зову своего ученика Серегу З-ва, пока еще не поправил шаблон на координатном столе: «Смотри, как бы­вает, если плохо закрепишь!». Учиться можно и на ошибках учителя. <…>

Как же быть с изготовлением шаблонов на ПКР?

<…> Начальник тех. бюро Л. К-на, озабоченная проблемой шаблонов (см. выше), интересуется, не занимался ли я выяснением этих дел. «Мне для этого нужно минимум два дня, освобожденных от штамповки», — говорю.

Простоев по разным причинам за неделю было побольше. Но все — «по кусочкам». А нужно — решение остановить станок. Решение такое ей принять трудно, а старшему мастеру Т-ву — это вовсе ни к чему. <…>

В составе комиссии партийного расследования

<…> Юрий С-н — член КПСС, на собрания не ходит, взносы за 3 мес. не уплатил, было и несколько прогулов. С подачи прежнего нач. цеха, его вывели из бригады. (Это серьезное наказание, при сложившейся бригадной форме; ведь при недостатке выгодной работы, которая, конечно же, доста­ется бригаде, индивидуальный сдельщик немедленно теряет в заработке.)

С подачи нового нач. цеха, Юрия включили в бригаду обратно (к об­легчению бригадира, которому без С-на приходилось самому налаживать новые обозначения ПТУшникам). Теперь об этом очень сожалеет секре­тарь партбюро В. Новиков: надо было ввести обратно, но попозже…

Готовится персональное дело. Для этого нужна комиссия парт. рас­следования. В нее входит бригадир М-н (он же — партгрупорг участка), еще один партийный активист, токарь Ч-в и я (см. выше). Задача комис­сии — написать акт парт. расследования.

Меня привлекают именно к написанию акта, т. к. домой к С-ну уже ездили М-н и Ч-в, без меня. Мой творческий вклад в это дело состоит в невинном интересе: когда вступал С-н в партию (на заводе ли?) и кто были его рекомендатели. Не сразу выясняется, что вступал на заводе, в этом же цехе, лет 10-12 назад, а кто рекомендовал — никто не помнит, и спрашивать, хоть в парткоме, хоть у самого С-на, «неудобно». Да по­следний вряд ли и помнит.

Главная забота — написать акт авторучкой с чернилами, а не шарико­вой. Это делаю все же не я, а Ч-в, т. к. я тоже никогда не писал таких актов, а Ч-в — чего только не писал.

При сочинении акта пользуемся сведениями, полученными от тещи — матери покойной жены С-на, по месту его прописки, где он, однако, фак­тически не живет, а живет с другой. Теща (бывшая) жалуется, что он не­достаточно материально помогает детям, которые живут вроде бы с нею. Бывает, приходит навестить их и навеселе.

Все это отражается Ч-вым в малограмотных бюрократических выра­жениях, при моем попустительстве. Скрепляем акт тремя подписями.

Товарищеский суд

<…> Другая воспитательная ситуация.

Юрий П-в, слесарь со второго участка, постоянно пьет на работе. Меж­ду прочим, потому и в вытрезвитель не попадает, что именно на работе пьет. И вот — товарищеский суд. Его председатель — старейший рабочий Алексей Н-н. К своим обязанностям относится истово. Смысл обличитель­ной речи Н-на: пить нельзя ни на работе, ни на улице; все сознательные рабочие выпивают дома. Он призывает Юрия П-ва к «сознательности».

На товарищеских судах надо «каяться». Но этого никто не умеет. Надо «клеймить». Но этого никто не хочет. Председатель суда настаивает, что­бы высказались члены бригады, в которой работает П-в. Наконец, без охоты, выступает бригадир Владимир Е-в. И вдруг, вместо того, чтобы обличать нарушителя, обрушивается на администрацию.

Оказывается, при нашей бригадной организации и оплате труда, сама по себе бригада не вправе наказать или поощрить своего члена рублем (снизив или повысив ему коэффициент трудового участия, т. е. «дневное задание»).

Критика Владимира Е-ва звучит сильно. Понятно, Юрию П-ву выно­сят общественное порицание. Но главным во всем этом спектакле остает­ся «монолог бригадира». <…>

Горизонтальности нет, а бетон застывает…

<…> Вижу, бетонируют фундамент новой гибочной машины. Без осо­бой задней мысли кладу уровень на рабочую поверхность агрегата и на­хожу, что она не горизонтальна. Подзываю наладчика больших прессов Стаса П-ва (человека очень совестливого и отзывчивого, когда надо по­мочь). Показываю.

— Да. Ну и х-й с ним.

— А вдруг тебе придется потом эту машину налаживать?

— Не придется. Здесь электроника.

— Не тебе, так мне или кому другому…

— ?!

Микроэксперимент. Советуюсь с цеховым ветераном Ваней С-вым.

— Конечно, надо было не бетонировать, а на регулируемые амортиза­торы ставить, — говорит он. (Как мой станок, где можно регулировать горизонтальность координатного стола.)

Ищу старшего механика Ш-ва. Не нахожу. Его заместителю, пред. цехкома Кериму К-ву сообщать такое бессмысленно. Ему все до лампочки.

Ладно.

Нач. тех. бюро Люся К-на: — Все должно стоять по уровню. Это — дело механика.

— Ну так вот: механика нет, а бетон уже застывает.

— Пусть механик об этом думает. (Правильно. Стас тоже сказал: «Х-й с ним!».)

— Мое дело предупредить, а Вы как хотите, — произношу чуть ли не афоризм, который настолько понравился члену парткома завода, токарю Борису Максимову, случайно оказавшемуся рядом, что тот его повторяет как припев, на разные лады.

Ну, и последний мой шаг, продиктованный бескорыстной производ­ственной ответственностью. Подхожу к Кериму (тот самый зам. старшего механика):

«Дело вроде не мое, но вы гибочный агрегат по уровню выставляли?» — «Конечно!» — «Так вот, горизонтальности нет, а бетон застывает».

Ноль внимания.

Ну, «х-й с ним», в самом деле.

Минут через 15 краем глаза вижу, как пришел-таки Керим, с уровнем и кувалдой. Слышу, пару раз ударил кувалдой. Это он пытается заставить пузырек уровня встать по центру. Как же, держи карман шире…

Когда тот ушел, подхожу снова со своим уровнем. Конечно, все по-старому. Бетон уже почти застыл. <…>

Держите давление!

<…> Когда в воздухопроводящей системе давление падает до 4 атмос­фер, пневмозажимы моего станка плохо держат заготовку. Она сдвигает­ся от ударов пресса, нарушается взаимосвязь отверстий. Что является не­поправимым браком. На 5 атм. работать можно, но очень внимательно. Может и сдвинуть заготовку. Зато на шести — полная уверенность, что этого не произойдет.

Положено вообще в цеховой системе иметь 6 атм. Но никто в цехе за этим особенно не следил, пока я не приучил. Наблюдаю за давлением по манометрам не своего станка, а соседнего, обрубного пресса. Так, чтобы ясно было, что давление если снизилось, так в цеховой системе, а не только у меня. Тогда мастер, или наладчик Стас П-в, или я сам — звоним в ком­прессорную: «Мало воздуху!». Тем придется поднимать давление до шес­ти атмосфер. Иногда это затягивается на час-полтора.

Я «избаловался» и вырубаю станок даже при 5,5 атм. (когда, хоть и с риском, работать можно). А с чего это я буду рисковать? Положено 6 атм. — вот и будьте любезны мне их обеспечить. За брак-то с меня спро­сят, не с компрессорной.

Держите давление! <…>

Ремонт гардероба

<…> Рабочий гардероб («раздевалку») ремонтировали несколько ме­сяцев. Сначала настилали новый линолеум. Потом красили стены. А уж потом белили потолок. В такой вот последовательности… За это время пять раз перетаскивали шкафчики с места на место. И каждый раз — на но­вое! Потом цеховой художник Володя П-ч по трафарету рисовал на каж­дом шкафчике цветочки и номер.

В итоге всех преобразований мой шкафчик оказался поставленным так, что мы с соседом Ильей переодеваться одновременно никак не мо­жем. Зато Илья притащил откуда-то табуретку, и можно обуваться си­дя. Пользуемся табуреткой по очереди, очень предупредительные друг к другу.

Казалось, не повезло, ан нет: лучше тесный закуток на двоих, чем жить на большом проходе.

Сосед приходит чуть раньше и уходит тоже чуть раньше меня. Так что не мешаем друг другу. И никто больше не мешает. <…>

Будни ДНД

<…> Дело было 2 июня, в среду. Четверо дружинников, из них трое — члены партии и один — комсомолец, обошли свой участок положен­ным маршрутом. Перед тем, как вернуться в штаб ДНД, заглянули в подъезд одного из проходных дворов, чтобы «приговорить» бутылку бормотухи.

Затем самый активный из нас четверых, по прозвищу «Усатый», выра­зил желание добавить. Он, вообще-то, еще в обед принял, потом, перед ДНД, успел побывать «на бочке». Но держится крепко («гладиатор», по выражению Альфреда Сарно). Трое дали ему по рублю, тот снял повязку и пошел в магазин на соседний участок (не наш «подшефный»!).

Пропадал долго. Мы уж забеспокоились, ожидая его на улице, неподалеку от штаба. Вернулся с бутылкой и настоял не дожидаться сле­дующего маршрута, а открыть ее сразу. Выпили еще (на этот раз в подва­ле). Закусили конфеткой. Потом вернулись в «мужской клуб», т. е. в штаб ДНД. Там — в разгаре какая-то полемика на производственные темы. «Усатый» моментально в нее включился. Но больше уж на маршрут не выходил. (Я, кстати, тоже.)

А член партии помоложе и комсомолец, посидев немного в штабе, ушли «по спецзаданию» — на охоту за спекулянтами спиртным (после закры­тия магазина в 21 час). И изловили-таки: не то одного, не то двоих.

За два с лишним года это первый случай в моей практике дружинника. Но, разумеется, привычно для «Усатого»… Все было вполне пристойно, т. е. без нарушений общественного порядка. <…>

Пора кончать эту «благотворительность»

<…> «Деловая женщина» Наталья К-ва прислала с Аллой П-ной чер­тежи для проверки калек технолога Лидии Б-вой. Карты штамповки этой Лидии, которые проверяю, как только выдастся свободных хотя бы пол­тора часа, это нечто ужасное! Софья — небрежнее, Лидия — глупее. Ни одного техпроцесса без грубых ошибок…

У меня осталось всего четыре не проверенных новых техпроцесса из двадцати. И думаю, что на этом я прерву свою технологическую «благо­творительность». <…>

Технологический плагиат

<…> В прошлом году я подал рационализаторское предложение — насчет пробивки отверстий на ПКР в так называемой «мертвой зоне» пу­тем переворота шаблона на координатном столе.

Отдел главного технолога тогда мою рацию отклонил. А теперь сами во всю используют эту идею.

Сначала косвенные заимствования: скажем, перевернуть заготовку, не переворачивая шаблона, благо отверстия в детали расположены симмет­рично (технолог Софья Ш-ва). Другой технолог из ОГТ Лидия Б-ва (у ко­торой явно отсутствует пространственное мышление) додумалась перево­рачивать заготовку, не переворачивая шаблона, для деталей с несиммет­ричным расположением отверстий. И вышло нечто совсем несусветное. (В каком-то из «писем Любимым женщинам» я это подробно описывал.)

Повторяю, все это были вариации (иногда «пародии»!) на мою рацию № 236/81, формально отклоненную ОГТ. Но еще ни разу технологам не приходилось — в точности воспроизвести мое предложение.

И вот сегодня (3 июня, четверг) цеховой технолог Алла П-на прино­сит для проверки очередную кальку. Смотрю: что-то очень знакомое! Ну да, вот технологическое указание: для пробивки связки отверстий та­ких-то (расположенных в «мертвой зоне») перевернуть шаблон! То есть — строго в соответствии с рацией наладчика ПКР.

Судя по подписи, автором этого техпроцесса является Софья Ш-ва. А дата разработки… июль 1981 года. Но ведь именно в июле 1981-го и была отклонена моя рация. Да… Как говорится, пойманы с поличным. Однако не будем спешить ставить отдел главного технолога в самое «не­удобное» из его положений.

…Скоро конец смены. Проверять — координат тут до дури. Отложить, что ли, на завтра? Все же просматриваю основные позиции. Ох, Софья, Со­фья! Уже третий (если не четвертый!) год она занимается ПКРом. И не сумела «выучить», сколько же крупных гнезд в револьверной головке этого станка. Крупных — всего четыре из 24-х. А она предлагает использовать… пять.

Проверять дальше нет смысла, раз налицо исходная ошибка. Возвра­щаю кальку Алле, комментируя ситуацию в пристойных выражениях (за­меняющих более уместные — непечатные). Та рада-радешенька, что ей не нужно ничего делать: «Я теперь отбрыкаюсь от ОГТ!».

Завтра она вернет им кальку. И с легким сердцем уйдет в отпуск. Же­лаю ей хорошо отдохнуть.

А технологический плагиат положим пока за щеку. <…>

Будни овощебазы

День тридцать шестой. 7.06.82 (понедельник).

<…> Был отправлен на Ждановскую районную овощебазу. От цеха — 11 мужчин и 9 женщин. Мужчины — в основном повременщики, женщи­ны — из конторы. У меня накопилась уже очередь производственных за­даний, да и партия брошена посередине. Неважно… Левая рука не ведает, что делает правая.

(Художника Володю тоже отправили на овощебазу. А потом, оказывает­ся, целый день искали — некому было соц. обязательство рисовать. А уж это «поважнее», чем детали штамповать на программу!)

Распределение по нарядам — в проходной овощебазы. Женская бригада — перебирать картошку (во главе с нач. тех. бюро Людмилой К-ной). Муж­чины (во главе с цеховым диспетчером Львом Р-вым) — разгружать вагон меда. 8 мужиков с нашего завода и еще 5 чел. мебельщиков до 12 час. сидели в конторке корпуса № 21 овощебазы в ожидании этого вагона. Первые два часа — совсем «без дела», потом нашлись карты (предпочли бы домино).

Общим развлечением был лосенок, забредший на территорию овощебазы. Наблюдали его из окна.

До обеда компания из 13 мужчин нагрузила одну машину банками с консервированной свеклой. Четыре или пять банок разбили на ленте транспортера. Еще одну машину загрузили мешками с сахарным песком (кажется), другую (уже после обеда) — опять банками со свеклой. И под конец две машины — бочками с виноградом, залитым какой-то отравой, то ли для обработки, то ли для сохранности.

(Местный распорядитель работ говорил, что от этого яда на базе уже было три несчастных случая. Так что, в отличие от всей остальной потре­бительской продукции, эти бочки лежат во дворе, без охраны.)

Обедали всем коллективом, точно в положенное на базе время, в тече­ние часа. На девятерых — две поллитровые бутылки принесенного с заво­да разведенного пополам с водой спирта. Это — забота месткома…

Пришли в 8, отпущены были в 15 час. Из шести часов «рабочего време­ни» были заняты работой менее 1,5 час. Вроде даже для завсегдатаев овощебазы случай экстраординарный. Но, как известно, «типичным» может быть и исключительный случай, если он выражает общественную тенденцию.

…Колоритная старуха лет эдак на 75, но почему-то с подкрашенными бровями, спит сутками на ящиках и собирает бутылки от пришлой рабо­чей силы. Она — сторож. Несколько женщин-отделочников после обеда штукатурили помещение конторки, в котором мы отсиживались. Расска­зывали, что эта старуха очень богата. Все причастные к «пирогу» особен­но обижаются на тех, кому от пирога достается больше. Вот этим малярам перепадает меньше, чем сторожам и кладовщикам…

Наши напарники-мебельщики хаяли выпускаемую их комбинатом массовую мебель. Впрочем, им приходилось выполнять и «правительствен­ные заказы».

Но, если не отвлекаться от темы, то для обслуживания пяти автомашин в течение дня более чем достаточно было бы четверых грузчиков. <…>

Авгиевы конюшни

День тридцать седьмой. 8.06.82 (вторник).

<…> Чтобы загнать гвоздь в ОГТ по самую шляпку, пишу от руки (в от­личие от машинописной сводки замечаний) записку «деловой женщине» К-вой. Текст следующий:

«Ув. Наталья Владимировна!

Предпринятой по Вашей просьбе проверкой техпроцессов, разработанных сотрудника­ми ОГТ Л.М. Б-вой и С.Б. Ш-вой, обнаружены элементарные расчетные ошибки в 12 т/про­цессах из 19. К сожалению, все эти тех. документы подписаны и Вами.

Остаются также не решенными принципиальные вопросы: технологическое обеспече­ние штамповки с переворотом заготовки; штамповка деталей, где размеры заданы более чем от 2-х баз; обеспечение требуемого допуска неперпендикулярности сторон заготовки.

Моя дальнейшая работа по проверке техпроцессов представляется целесообразной лишь при условии решения этих принципиальных вопросов и серьезного ужесточения кон­троля за качеством работы Ваших подчиненных.

А. Алексеев. 9.06.82»

Смысл: хватит с меня — разгребать ваши «авгиевы конюшни». (Кста­ти, которым по счету был этот подвиг Геракла?)

Вообще, одной из тактик заставить людей хоть как-то работать явля­ется сначала сделать что-нибудь за них, даже приучить их к этому, а по­том… резко выдернуть плечо, когда те уже успеют привыкнуть. Тогда им приходится восстанавливать статус-кво, которое, однако, оказывается уже выше уровня того, что их устраивало прежде (когда ни они сами, ни кто-либо другой за них этого не делал).

Посчитать бы убытки только от этих 19 техпроцессов, не напорись ОГТ на контроль и инициативу «снизу». <…>

Новый начальник цеха (2)

8.06.82 — продолжение.

Утром в наш с художником «кабинет» заглядывает начальник цеха. По отношению ко мне — резкое изменение линии поведения. Если этот кан­дидат наук не хочет выходить из своей производственной роли, значит, надо обращаться на «ты»:

«А ты, Алексеев, правильно колотишь технологов и службу главного инженера!..»

(Гм, последнего я вроде еще не «колотил».)

Значит, произошла у него какая-то подпитка информацией. Может, по­казали ему текст подготовленной корреспондентом многотиражной газеты статьи об «ожившем памятнике», где в выгодном свете представлен наш цех? Или ознакомился с моими «Предложениями по совершенствованию технологии…», блуждающими где-то в заводских верхах. Может, еще что…

Со временем узнаем. Реплику эту пропускаю мимо ушей. А вот на замечание о двух окурках на полу в зоне своего рабочего места… реаги­рую незамедлительно. Виноват!

Начальник цеха Анатолий Д-н доверительно матерится, подчеркивая этим свой демократизм.

«Зелен» еще в этой роли, трудно выработать адекватную манеру пове­дения. <…>

Социолого-драматургические эффекты

День тридцать девятый. 10.06.82 (четверг).

<…> Уже второй день у меня готова отпечатанная сводка замечаний на техпроцессы Лидии Б-вой. Вчера звонил ее начальнице («деловой жен­щине»), но та была в местной командировке. А тут является сама Лидия. Якобы за чертежами техпроцессов, которые я проверял.

Они мне больше не нужны. И замечания готовы. Вот все в этой папке: ваши кальки, чертежи, официальная «рецензия» и «личное» письмо На­талье К-вой (см. выше).

Поскольку Лидия Б-ва своим приходом вместо начальницы исключи­ла неофициальные устные комментарии наладчика относительно ее, Ли­дии, профессиональной непригодности, которые могли бы быть высказа­ны Наталье К-вой, это заранее приготовленное письмо «деловой женщи­не» — как нельзя более кстати.

И до чего же удачно, что я успел с проверкой этих техпроцессов прежде, чем у их автора не выдержали нервы ожидать «рецензии». Я ведь проверял эти кальки урывками, в свободные минуты, даже в ущерб этой хронике…

Лидия Б-ва оказывается в пикантной роли курьера для передачи сво­ей начальнице «доноса» о собственном служебном несоответствии (ведь Наталья К-ва скорее всего этого письма ей не стала бы показывать!). Вместе с тем, открыв папку, она первым делом прочтет мою записку «деловой женщине» и окажется невольным свидетелем уже и собственной началь­ницы заслуженного, в общем-то, «унижения» («К сожалению, все эти каль­ки подписаны и вами, Наталья Владимировна…»).

И обе получат психологическую встряску, уже не только в качестве действующих лиц, но и зрителей моего театра. <…>

«Узкое место»

10.06.82 — продолжение.

<…> А еще в этот день было производственное цеховое собрание, где нач. цеха сообщил, как отработали за истекший месяц. Узким мес­том сегодня является слесарная площадка, особенно — моего участка, где объем работ будто бы выявляет дефицит двадцати (!) слесарей. Кто-то спрашивает начальника: «Как же так, слесарей не хватает, а заплати­ли в этот месяц меньше, чем в прошлом. Значит, не хватило слесарям работы?» <…>

[Здесь опущено описание процессов и событий середины июня 1982 г. «Хро­ника…» завершается 45-м днем, 18. 06. 82 (пятница). — А. А.].

***

Два месяца спустя. Конфликт с новым начальником цеха

<…> Пишу «объяснительную» начальнику цеха № 3 А. Данилушкину:

На Ваше распоряжение приступить к эксплуатации станка ПКР КО-120 сообщаю, что работа по замене износившихся втулок револьверной головки, производившаяся ремонт­ной группой цеха с 2 по 13 августа с. г., выполнена некачественно. Техническая проверка точности, предусмотренная правилами приемки станка, проводившаяся 14.08.82, показала существенный выход из предельного отклонения.

Выпуск брака на неисправном оборудовании считаю недопустимым. Поэтому присту­пить к работе, до устранения отмеченной неисправности, не могу.

Наладчик т/о А. Алексеев. 25.08.82.

…По-рабочему, это называется: ремонтники производственнику ста­нок «отдали», а производственник станка «не принял». Но можно это ква­лифицировать и иначе. Например: «отказ от работы». <…>

(Записи велись в течение апреля-августа 1982 г.)

**

Вместо заключения

Последовавшие затем драматические события подробно описаны в следующих разделах главы 5 книги: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия».

См. также на Когита.ру:

- А. Алексеев, А. Кетегат. Про «Серегу-штрейкбрехера» и не только о нем (начало; окончание).