Цикл «Драматическая социология и наблюдающее участие» на Когита.ру был начат перепечаткой фрагмента из электронной переписки В.А. Ядова и Д.Н. Шалина (2010-2014), относящегося к «драматической социологии» А.Н. Алексеева, с комментарием последнего в виде извлечений из двух статей А. Алексеева в составе так называемой «Дискуссии через океан» (2011-2013). Эта первая публикация на Когита.ру называлась: Драматическая социология глазами Д. Шалина, В. Ядова и А. Алексеева

Вторая публикация называлась:  Драматическая социология глазами В. Ядова и А. Алексеева.  В нее вошла статья А. Алексеева «Наблюдающее участие и его синонимы» (2006), ранее публиковавшаяся в интернете, а также в журнале социологических и маркетинговых исследований «Телескоп» (2012).

Третья публикация  -  А. Алексеев. Что сказать мне удалось – не удалось – включала одноименный текст, написанный в 2001 г. и впервые опубликованный в: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 2. СПб.: Норма, 2003.

Четвертая публикация - Натурные эксперименты и пристрастное знание включает в себя переписку Д. Шалина, А. Алексеева и Б. Докторова на темы, релевантные содержанию данного цикла.

Пятая и шестая публикации в рамках цикла «Драматическая социология и наблюдающее участия»  - А. Алексеев. Познание действием (Так что же такое “драматическая социология”?) (начало; окончание) - воспроизводят статью автора этих строк, впервые опубликованную в журнале «Телескоп» (2006), а позднее в журнале «7 искусств» (2013).

Седьмая публикация - Так что же такое «драматическая социология»? Продолжение темы  - возвращает к материалам, опубликованным нами на Когита.ру два года назад, но с тех пор наверняка уже забытым даже заинтересованными в этой теме читателями.

(Среди них:

- Познание действием. От автора - сегодня, 30 лет спустя

- А. Алексеев, А. Кетегат. Про «Серегу-штрейкбрехера» и не только о нем (начало; окончание)).

Восьмая, девятая и десятая  публикации, включают извлечения из авторского цикла «Письма Любимым женщинам» (1980-1982), представленного в главах 2 и 3 книги: А.Н. Алексеев. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005. См. эту композицию также в журнале «7 искусств».

В одиннадцатой и двенадцатой публикациях, под общим названием:  А. Алексеев. Выход из мертвой зоны, -  был предъявлен одноименный авторский цикл, вошедший в главу 5 книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия». Они посвящены событиям «эксперимента социолога-рабочего», имевшим место в первой половине 1982 г., т. е. являются прямым продолжением «Писем Любимым женщинам» (см. выше).

Тринадцатая и четырнадцатая публикации  – под общим названием  «Эксперимент, который исследователем не планировался», - посвящены «делу» социолога рабочего (исключение из партии и т. п.; 1984).

Пятнадцатая публикация - «Как меня исключали из Союза журналистов» -  продолжает тему двух предыдущих.

Шестнадцатая, семнадцатая и восемнадцатая  публикации посвящены событиям жизни автора (и не только его!) 32-летней давности, однако вовсе не лишены актуальности, как можно убедиться. Поскольку они (эти события) относятся к 1984-му году, общим названием этих трех публикаций является: «Жизнь в «Год Оруэлла»».

Девятнадцатая и двадцатая публикации, под общим названием «Инакомыслящий» или «инакодействующий»?»,  продолжают тему «необходимой обороны» социолога-испытателя – в плане борьбы за собственную общественную реабилитацию (восстановление в КПСС и т. п.), или, можно сказать - применительно к тому времени - в плане защиты собственного достоинства, ущемленного государственными и партийными органами.

Двадцать первая и двадцать вторая  публикации имеют общим названием: «Научно-практический эксперимент социолога-рабочего и его общественно-политические уроки». Они посвящены обстоятельствам жизни социолога-испытателя в контексте событий начинающейся общественной Перестройки.

Двадцать третья публикация («Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Положения, выдвигаемые «на защиту»») составлена из теретико-методологических (и отчасти – мировоззренческих) положений автора, которые, буде он сочинял докторскую диссертацию, он выдвинул бы «на защиту».

Двадцать четвертая публикация посвящена соотношению «драматической социологии», «социологической ауторефлексии» и «автоэтнографии». Она также включает в себя текст статьи социолога Дмитрия Рогозина «Автоэтнография: как наблюдения за собой помогают в социологических исследованиях?», впервые опубликованной на сайте postnauka.ru (май 2016).

См. также более раннюю публикацию на Когита ру: Алексеев vs Рогозин. Об автоэтнографии и «драматической социологии»

Двадцать пятая публикация предъявляет работу коллеги автора этих строк, доктора социологических наук, заведующей кафедрой факультета социологии Самарского государственного университета Анны Готлиб, опубликованную 12 лет назад (Социология: 4М. 2004. № 18) и специально посвященную истории, теории и методологии «автоэтнографии».

Двадцать шестая и двадцать седьмая – публикации настоящего цикла, под названием: «А. Алексеев. Драматическая социология. Академический формат», -  включает ранний опыт научного описания «эксперимента социолога-рабочего, предпринятый еще во время «полевого этапа» этого эксперимента (1983), предназначавшийся для опубликования в одном из научных сборников того времени. Первоиздание  – в сокращенном виде состоялось лишь значительно позже – в 1989 году (Алексеев А.Н. Человек в системе реальных производственных отношений (опыт экспериментальной социологии) / Новое политическое мышление и процесс демократизации.  М.: Наука, 1989). Полный текст статьи (оригинал 1983 г.) вошел в состав тома 3 книги: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. СПб.: Норма, 2003-2005.

Двадцать восьмая, двадцать девятая, тридцатая и тридцать первая публикации образуют субцикл, под название «Страсти человеческие и производственные». Он посвящен будням производственной жизни, рассматриваемой изнутри, «глазами рабочего», освещающий события 1984-1985 гг., когда прошло уже свыше пяти лет с момента начала «эксперимента социолога-рабочего». 

Этот субцикл опубликован также на страницах журнала «Семь искусств»; Из записок социолога- рабочего (Начало; окончание)

Очередные  - тридцать вторая, тридцать третья и тридцать четвертая (нынешняя) публикации также образуют субцикл. Его название: «Драматическая социология. Ветер перемен? (1986-1987)», Он посвящен обстоятельствам эксперимента социолога-рабочего в преддверии и на раннем этапе Перестройки

А. Алексеев. 10 ноября 2016

**

Подчеркнем, что описываемые здесь события имели место 30 лет назад. А. Алексеев.

ДРАМАТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН? (1986-1987)

 Из книги: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 3. СПб.; Норма, 2005

(Здесь сохранена нумерация глав и разделов вышеуказанной книги. А. А.)

Продолжение

<…>

15.9. Спорные вопросы социалистического соревнования

15.9.1. Как я был победителем социалистического соревнования

А. Алексеев — в ВЦСПС (апрель 1987)⁵⁰

Уважаемые товарищи!

<…> Это письмо я адресую именно в ВЦСПС (а не в Облсовпроф, например) потому, что около месяца назад (10 марта) был на приеме у комиссии ВЦСПС, которая тогда работала у нас на ПО «Ленполиграф-маш». Я информировал членов комиссии о том, как профсоюзный комитет нашего объединения три с половиной месяца разбирался с моим заявлением о неверно подсчитанном вкладе участника соревнования «за ускорение научно-технического прогресса».⁵¹

Будучи недобросовестно посчитан, мой личный вклад оказался заведомо приуменьшен. Никто не оспаривал, что сосчитано неверно. Но от перерасчета всячески уклонялись.

Похоже, что именно вмешательство комиссии ВЦСПС помогло сдвинуть дело с мертвой точки. Примерно две недели спустя [после отъезда комиссии. — А. А.] стало известно, что эффект от внедрения моего предложения по экономии ресурсов, поданного в марте 1986 г. (т. е. больше года назад) , исчисляется суммой вовсе не 477 руб., как было посчитано вначале, а 2.646 руб. Это — наивысший по предприятию результат среди рабочих [за 1986 г. — А. А.].⁵²

Но вот затем (6 апреля) состоялся разговор с председателем профкома объединения Ю. П. Стукаловым, после чего мне не остается ничего другого, как вложить в этот конверт основной документ участника соревнования — «персональную книжку» слесаря м/с работ цеха № 3 Алексеева А. Н. (куда занесены и мое социалистическое обязательство, и «накопительный счет» за 1986 г.), и предоставить ВЦСПС дать всему этому соответствующую оценку. <…>

*    *    *

Здесь следует вернуться к началу еще прошлого года, когда наше объединение выступило с инициативой «эксперимента» в организации социалистического соревнования. Эта инициатива широко освещалась в ленинградской, а также в центральной прессе.

Суть эксперимента, как работникам ВЦСПС наверняка известно, состоит в отказе от подведения итогов соревнования по величине выработки (индивидуальному опережению средних по предприятию показателей производительности труда) и в переходе к соревнованию по так называемым накопительным счетам.

Счет этот должен суммировать эффект от рационализации, от пересмотра норм по инициативе рабочего, от других мероприятий, осуществляемых самими рабочими или по их предложениям. В рублях выражается эффект и от наставничества, и от участия в освоении новой техники (разумеется, условно). У кого больше экономический эффект по сумме всех этих условных и безусловных показателей — тот и победитель.

Многим на нашем предприятии новая методика соревнования показалась сомнительной. В известном смысле, она была навязана коллективу профсоюзным комитетом объединения. В цехах и отделах практика накопительных счетов встретила разнообразные возражения. В заводской газете уже год не прекращается дискуссия на эту тему.

Но, так или иначе, новые условия соревнования стали действующими.

<…> Уже в первые месяцы выявилась необходимость в корректировке методики. В частности, среди показателей-источников пополнения накопительного счета поначалу отсутствовал пункт: «экономия металла, энергии, топлива, инструмента и т. п.». Возьму на себя смелость предположить, что поводом для введения этого показателя явилось как раз мое предложение об экономии ресурсов, от марта 1986 г. Будучи до очевидности экономически эффективным, оно не укладывалось ни в одну из имеющихся в «Положении о соревновании» рубрик.

Поначалу меня уговаривали, чтобы я оформил это предложение как рационализаторское. Но, имея личный опыт рационализатора, я отказался: нет тут никакой технической идеи, а просто — острый сигнал по поводу заведомой бесхозяйственности.

Дело в том, что из нашего, механического цеха, где установлен пресс ПКР КО-120 (на котором я работаю), в инструментальный цех была подана объемная заявка на изготовление дублеров [запасных экземпляров. — А. А.] оснастки для моего станка. И эта заявка включала в себя… неизнашиваемые части комплектов указанной оснастки! Вот их-то изготовление я своим предложением и приостановил.

Предложение — не делать ненужных съемников для штампов моего пресса — было внедрено немедленно. Инструментальный цех разгрузился от большого объема излишней работы.

Дальше — начались трудности с подсчетом экономического эффекта. Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что эффект от моего предложения, по существу, был не чем иным, как предотвращенным убытком (который был бы понесен, если бы я это предложение не подал). Этот эпизод явился поводом для моей заметки в заводской газете, под названием «Нужен счет и бесхозяйственности»:

«…Делать ненужную, бессмысленную работу — это, пожалуй, классический случай бесхозяйственности. И делают ее у нас не так уж мало. Сплошь и рядом это происходит в результате чьего-либо необдуманного распоряжения и слепого исполнительства. Предложения участников соревнования уже сейчас стали выявлять подобные ситуации.

Понятно, что, коль скоро предложением соревнующегося сбережены живой труд или материальные ресурсы, это будет записано в его накопительный счет (хотя бы тут и не было никакой рационализации, а просто — внимательный глаз, здравый смысл, забота о деле). Будет записано, так сказать, со знаком плюс.

Но ведь кто-то издал неразумное распоряжение, запланировал очевидную нелепость, поспешил ее осуществить. И он, может быть, тоже — среди участников соревнования, у него свой накопительный счет…

Так вот, справедливо в “сберегательную книжку” этого последнего записать ту же величину экономии, но со знаком минус. Счет нужен и для бесхозяйственности!» (Трибуна машиностроителя, 16.07.86).

Пока шли дебаты, принимать или не принимать идею «минусовых» счетов, мое предложение (не делать ненужных съемников для штампов), будучи уже осуществлено, никак не обсчитывалось. Тогда заводская газета вступилась за своего рабкора:

«…Предложение приняли, об этом говорит и тот факт, что теперь новые штампы поступают без съемников — стали использовать старые. Но когда речь зашла о том, какую сумму внести от этого предложения в накопительный счет А. Н. Алексеева, как участника социалистического соревнования по новым условиям, то ни начальник БТП цеха Кутырина, ни уполномоченный по БРИЗу этого же подразделения… Н. А. Ярош не смогли ответить, вернее решили, что это должны посчитать в цехе № 22 (инструментальный цех. — А. А.). Так и решают между собой пятый месяц. А рабочий выбыл по их нерасторопности из рядов участников… соревнования во втором квартале. Впереди еще полгода, может, и встретим мы А. Н. Алексеева в списках победителей, если выше указанные товарищи решат этот вопрос в течение года…

Так что, дорогой читатель, если вы захотите участвовать в рационализации, то непременно выработайте в себе бойцовские качества, наберитесь терпения…» (Трибуна машиностроителя, 3.09.86).⁵⁴

На критику надо реагировать. Подсчет экономии от моего предложения производила начальник БТП цеха № 3 Л. Кутырина. Представьте себе — это та самая инженер-технолог, которая в свое время подавала заявку на изготовление ненужных съемников! Вот она-то и насчитала мне экономию (если угодно — себе «растрату») около 500 руб., вместо 2,5 тысяч [как потом оказалось. — А. А.].

Я попросил показать мне этот расчет. И тут же обнаружил элементарную (почти арифметическую!) ошибку. Предложил исправить. Отказалась.

Сразу после этого, 2 декабря, я обратился в профком объединения с заявлением, в котором излагалось все описанное выше <…>. Целый месяц это мое заявление пролежало в профкоме. Когда же в начале января я напомнил о нем, за дело взялся лично председатель профкома тов. Стукалов. В течение еще двух месяцев он систематически просил меня перезвонить ему «через пару дней». И каждый раз объяснял, что вопрос «еще решается».

Тем временем успели подвести итоги соревнования по накопительным счетам и за четвертый квартал, и за весь 1986-й год. Победителями соревнования по объединению среди рабочих за 1986 г. были признаны обладатели накопительных счетов 2.587 руб. и 1.145 руб.

Что же получается? Почти одновременно с подведением итогов соревнования <…> за 1986 г. выяснилось, что есть человек, чей вклад больше, чем у любого из признанных победителей (а именно — 2.646 руб.). Естественно ожидать, что эта уточненная сумма будет вписана в его накопительный счет за 1986 г., а безусловная (хотя и с запозданием установленная, но не по его вине) победа в соревновании отражена в соответствующем постановлении профсоюзного комитета. Ну, и обнародована, как водится, в заводской газете.

Но именно это сделать председатель профкома Стукалов категорически отказался. В своей беседе со мной 6 апреля он заявил, что «ничего особенного не случилось»: «Мы вам запишем эту сумму на нынешний, 1987-й год».

…Вообще, порядок, согласно которому вклад участника соревнования рассчитывается с опозданием на несколько месяцев (а тут — на целый год!), — ненормальный. Выходит, победа за данный период присуждается не за успехи в этом периоде, а за стародавние. Но здесь дело усугубляется заведомой безответственностью и халатностью организаторов соревнования.

Судите сами. Мое предложение по экономии ресурсов было подано в 1986 г. (в первом квартале). Внедрено — в 1986 г. (во втором квартале).

Экономический эффект, хоть и с опозданием и неверно, рассчитан в 1986 г. (в третьем квартале). На ошибку в расчете я указал немедленно, опять же в 1986 г. (2 декабря датировано заявление в профком). И если профсоюзный комитет «Полиграфмаша», несмотря на все напоминания, отреагировал на мое заявление лишь четыре месяца спустя, то страдать от этого должен вовсе не я.

Допущенная очевидная ошибка должна быть исправлена гласно и самокритично. Как того требуют время и дух современной общественной перестройки. Я настаиваю на том, чтобы мой действительный, а не фиктивный вклад был отражен в персональном документе участника социалистического соревнования за 1986 год, том самом документе, который я сейчас [демонстративно. — А. А.] посылаю в ВЦСПС.

 *    *    *

<…> Как вы понимаете, для меня все изложенное является делом принципа. Не стал бы я писать такое письмо по каким-либо иным мотивам. Но уж для полноты картины приведу выдержку из «Условий социалистического соревнования ПО «Ленполиграфмаш» за 1986 год:

«…По результатам соревнования за год.

Победители соревнования могут быть занесены на Доску почета завода, им могут вручаться бесплатные путевки на ВДНХ, другие выставки технического творчества; вручаются Почетные грамоты и денежные премии в сумме:

— для индивидуально соревнующихся — до 150 руб.».

Понятно, что ни Почетной грамоты, ни денежной премии по результатам соревнования за 1986 г. я пока не получил.

Разумеется, не «отменять» надо победу уже объявленных победителей соревнования (их всего двое, согласно цитированным выше «Условиям»), а признать, что есть еще и третий победитель. А ответственность за эту «неловкость» возложить на тех, кто действительно виноват, — на тов. Стукалова и иже с ним.

<…> По иронии судьбы, одним из победителей соревнования на «По-лиграфмаше» за 1986 г. среди ИТР (не рабочих) по сумме накопительного счета стала… начальник БТП цеха № 3 Л. Кутырина (об этом сообщено в заводской газете). Та самая (!) Кутырина, которая в свое время не только ошибочно посчитала эффект от внедрения моего предложения по экономии ресурсов, но и, в известном смысле, лично ответственна за то, что это предложение вообще появилось (ее необдуманная заявка на изготовление ненужной оснастки для ПКР КО-120).

Уж не знаю, вошла ли бы Л. Кутырина в число победителей, если бы было принято мое «парадоксальное» предложение записывать в накопительные счета нерадивых работников, виновников бесхозяйственности — «минусовый эффект» (см. выше).

Что же касается того «подарка», который предлагает мне тов. Стука-лов, — отнести первоначально затушеванную экономию 1986 г. в счет 1987-го, то я в этом вовсе не нуждаюсь. Дело в том, что уже в этом году

Глава 15. Делаем перемены (продолжение)                                                           393

мною поданы еще два предложения по экономии ресурсов (по моим прикидкам, не менее эффективные) и одно рационализаторское предложение, обещающее (если будет принято) в полтора раза повысить ресурс всей оснастки на станке ПКР КО-120.

Так что я намерен на текущий год принять социалистическое обязательство повыше, чем в прошлом году.

Кстати, «экспериментальные» условия социалистического соревнования в нашем объединении ныне пересматриваются. Похоже, что в 1987 г. основные итоги будут подводиться уже не только по накопительным счетам (а может, и вообще от них откажутся…). Так что и с этой точки зрения аргументация председателя профкома Ю. Стукалова («Не все ли вам равно?») является совершенно беспардонной.

 *    *    *

Полагаю, что все описанное дает работникам ВЦСПС основание для того, чтобы довести до конца свое вмешательство в этот эпизод из профсоюзной жизни нашего объединения. А может быть — и для более общих выводов.

<…> Эпизод такой, что нарочно не придумаешь! И очень многое из него видно.

А. Алексеев, 12.04.87

Ремарка: игра по правилам Системы.

Вся эта история, действительно, анекдотическая, может рассматриваться как пример постановки «экспериментатором» системы «в тупик», путем абсолютно последовательного соблюдения ее (этой системы) правил. («Моделирующая ситуация»!).

В данном случае всем (не только социологу-испытателю) понятно, «чего стоят» все эти «условия соревнования» и т. п., навязываемые сверху с целями отчасти прагматическими, отчасти идеологическими. «Игра по правилам» обнаруживает «ничтожность» самих этих правил, говоря языком юридическим. (Октябрь 2003).

15.9.2. «Какую систему соревнования ни придумают, все не те получаются победители…»

А. Алексеев — заместителю заведующего отделом социалистического соревнования и производственно-массовой работы ВЦСПС И. Гребенщикову (август 1987)

Уважаемый тов. Гребенщиков!

Мною еще в мае с. г. получен Ваш ответ на мое письмо в ВЦСПС от 12.04.87 (ответ № 22-5-А/57519, от 20.05.87).

В названном письме шла речь о некрасивой волоките, устроенной профсоюзными работниками ПО «Ленполиграфмаш» с исправлением ошибки, допущенной при подведении итогов социалистического соревнования в нашем объединении за 1986 г.

Ответ из ВЦСПС, за Вашей подписью, как будто все ставил на свои места. В нем выражалась полная поддержка моей постановки вопроса:

«Председателю профкома объединения Стукалову поручено при подведении итогов соревнования за второй квартал 1987 г. рассмотреть вопрос о правомерности принятого решения по итогам соревнования за 1986 г. О результатах профком должен проинформировать вас».

<…> И вот, в конце июля, из обнародованных результатов соревнования от начала пятилетки, я узнаю, что профсоюзный комитет объединения и не подумал что-либо пересматривать, исправлять, оценивать «правомерность принятого решения» и т. п. Поручением ВЦСПС председатель профкома тов. Стукалов благополучно пренебрег. <…>

Я предложил тов. Стукалову хотя бы ознакомиться с текстом моего письма в ВЦСПС. «А зачем? — с невозмутимым благодушием ответил тот. — Мне в общих чертах известно содержание вашей жалобы (!)». Затем последовало… очередное предложение обратиться в профком объединения, с очередной просьбой «решить мой вопрос».

Как будто я должен в данной ситуации еще о чем-то «просить» профсоюзных деятелей, а не они — приносить мне свои извинения! Думаю, беспардонность (чтобы не сказать — цинизм) поведения профсоюзного чиновника в данном случае не требует особых пояснений.

<…> Может возникнуть вопрос: только ли обычной чиновной безответственностью объясняются все эти «пассы» профсоюзного лидера? Боюсь, что не только этим. Надо теперь, пожалуй, сказать, что нашему профсоюзному комитету вот уже давно очень «не везет» с победителями соревнования.

 *    *    *

На протяжении ряда лет, по прежним (до 1986 г.) условиям соревнования, абсолютным победителем на нашем заводе оказывался рабочий-новатор, лауреат Государственной премии, фрезеровщик Г. А. Богомолов.

Человек незаурядный и «неуправляемый», он стал своего рода «костью в горле» определенной части заводских руководителей, партийных и профсоюзных активистов. Пару лет назад, по существу с подачи профкома объединения (возглавлявшегося и тогда тов. Стукаловым), против Богомолова была развернута настоящая травля. Его стали шельмовать, как «индивидуалиста», «рвача», исключили из партии (лишь недавно он в ней восстановлен). Эта история, получившая в свое время широкое освещение на страницах не только ленинградской, но и центральной печати, наверняка известна ВЦСПС.

Новая система соревнования, усиленно внедрявшаяся профсоюзным комитетом «в порядке эксперимента» в 1986 г., была как будто направлена на устранение недостатков прежней. В статье Ю. Воробьевского

 «Поражение победителя» (Советская Россия, 7.01.87) это было даже вынесено в подзаголовок: «О противоборстве двух позиций в организации соревнования на «Ленполиграфмаше».

Тут, пожалуй, не обошлось и без «личной подоплеки». Вот как об этом пишет один из ленинградских журналистов:

«…А тут еще новая система социолистического соревнования подоспела. По ней выходило, что победителем признаваться на “Ленполиграфмаше” будет теперь вовсе не тот, кто больше других перевыполнит норму, а тот, у кого наибольшим окажется так называемый накопительный счет. Счет этот должен суммировать эффект от рационализации, добровольного снижения норм рабочими, от освоения новой техники, от наставничества и т. д. Новую систему кто-то поспешил назвать “антибогомоловской”...» (Почин С. Разлад // Ленинградская правда, 28 декабря 1986 г.).

Разумеется, по новой системе Г. А. Богомолов, работающий с опережением на полторы пятилетки, «потерпел поражение».

Но вот, строго в соответствии с новыми (не очень глубоко продуманными, как я отмечал в своем первом письме) условиями трудового состязания, вперед неожиданно вышел… другой, не менее «неудобный» субъект — слесарь Алексеев, известный как человек, «слишком остро и непримиримо» критикующий бесхозяйственность, нарушения производственной демократии, компрометацию перестройки и т. п.

В общем — из огня да в полымя! Какие условия и показатели соревнования ни придумают, все не те (у тов. Стукалова и иже с ним) получаются победители… Но чиновный ум изворотлив!

Случилось так, что 9 января 1987 г. администрация цеха, где я работаю, «подловила» слесаря Алексеева на 10-минутном опоздании с обеда. Дело темное, считать ли рабочего нарушившим дисциплину, если он «без разрешения мастера» отлучился от своего станка, чтобы обеспечить заточку инструмента к нему (что было подтверждено и в суде, до которого докатился трудовой спор). Но, так или иначе, этот носитель звания «ударника коммунистического труда» 1986 г. на сегодняшний день является обладателем выговора «за нарушение трудовой дисциплины».

Это, разумеется, очень кстати тем, кому последнее время достается от него на страницах многотиражки и на открытых партийных собраниях (в том числе, и самому председателю профкома тов. Стукалову). Ибо теперь-то уж есть гарантия, что в 1987 году Алексеев в победители соревнования никак не попадет (нарушители трудовой дисциплины у нас в объединении, по условиям соревнования, из числа возможных победителей исключаются; и это, конечно, правильно).

Но ведь в 1986 г. у слесаря Алексеева никаких нарушений дисциплины не было (не было, по сути, и в 1987-м, но тут пока выговор на шее висит). А было (уж тут наверняка!) пренебрежение своими обязанностями, бюрократизм, чиновничье отношение к делу — у председателя профкома тов. Стукалова (да и вообще — у всей команды организаторов соревнования на заводе).

Не потому ли так старается тов. Стукалов засчитать Алексееву экономию от предложения, внедренного год назад, именно в нынешний, 1987-й год? Когда величина его накопительного счета уже не имеет значения — ведь победитель успел «проштрафиться», попал в нарушители…

Вот такие просматриваются мотивы поведения профсоюзного лидера, не желающего вносить необходимые исправления в итоги соревнования 1986 г. (год, когда нежелательный призер «был безупречен»).

Затянув исправление ошибки уже на целых полгода (рискуя даже неприятностями от ВЦСПС; как никак — невыполнение поручения вышестоящей инстанции!), тов. Стукалов, похоже, надеялся, что упрямому рабочему в конце концов надоест «качать права». В крайнем случае, можно будет и на «нескромность» тов. Алексееву указать… Но я уже сообщал в первом письме, что для меня это вовсе не просто дело престижа или 150-рублевой премии (хотя почему бы и нет?). А — дело принципа!

Рассчитываю, что после этого моего второго письма в ВЦСПС справедливость в подведении итогов соревнования за 1986 г. будет, наконец, восстановлена.

*    *    *

Пользуюсь случаем поставить вопрос о том, что, вопреки решениям XVIII съезда профсоюзов, на «Ленполиграфмаше» не преодолевается, а усугубляется формализм в организации социалистического соревнования.

В прошлом году каждый участник соревнования имел личную книжечку, в которую мог записать свое обязательство (в частности, о величине вклада «в ускорение научно-технического прогресса»). В этой книжечке затем отмечалось выполнение обязательства, записывалась сумма накопительного счета и т. п.

Количество работников, открывших накопительный счет, а стало быть — и держателей таких книжечек, на нашем заводе в прошлом году было около 850 чел. Нынче их стало больше. На всех, видать, книжечек не хватило. И вот, профсоюзным комитетом введен новый порядок: результаты соревнования теперь фиксирует ЭВМ. И каждый может проверить свой накопительный счет… по табуляграмме, вроде той, из которой узнают свою зарплату.

Как видим, «научно-технический прогресс» не миновал уже и самой организации соревнования. Недавно вывесили такую табуляграмму в нашем цехе. Понять из нее что-либо трудно. Никто из рабочих, кажется, и не пытался понять. Мне помогла разобраться цеховой профсоюзный работник.

Заменив книжечки табуляграммой, которая вовсе не отражает, за счет чего пополнился накопительный счет того или иного участника соревнования, профком «Ленполиграфмаша» практически отменил индивидуальные обязательства соревнующихся.

То есть — люди работают, подают куда-то предложения (порядок их подачи не оговорен). Неведомая экспертная комиссия, в отсутствие автора, их рассматривает. Кто-то подсчитывает эффект (как подсчитывают — можно было видеть на моем примере). Вводят данные в ЭВМ. Та — ранжирует вклады по величине и распечатывает табуляграмму. Несколько месяцев спустя (это в лучшем случае!) человек может узнать, что там ему «набежало»…

Вот и вся «гласность соревнования»! Не гласность, а бюрократическая пародия на нее. Трудовая активность и машинные подсчеты протекают параллельно и как бы независимо друг от друга. Во всяком случае — вне всякой связи одно с другим для самих «участников соревнования».

Характерно, что два моих новых предложения по экономии ресурсов, поданные в первом квартале 1987 г. и внедренные немедленно (мне же видно, ведь дело касается моего рабочего места), никакого отражения в упомянутой табуляграмме не нашли, даже во втором квартале. И, может быть, никогда не найдут (если я снова об этом не побеспокоюсь).

 *    *    *

Думаю, что вся система социалистического соревнования на «Ленпо-лиграфмаше» все более вырождается в бюрократическую показуху. <…> А. Алексеев, 1.08.87

Ремарка: справедливость восторжествовала.

Дальше события развивались следующим образом.

12 августа 1987 г. заводская газета сообщила сверхоперативно, что профком ПО «Ленполиграфмаш», «на основании ходатайства администрации, партийной и профсоюзной организаций цеха № 3», принял решение «о присуждении слесарю Алексееву А. Н. звания победителя социалистического соревнования по накопительным счетам за 1986 г.» (решение от 6.08.87).

На основании приказа генерального директора объединения от 21.08.87, победителю была выплачена премия в сумме 150 руб.

Со своей стороны, зам. зав. отделом ВЦСПС И. Л. Гребенщиков информировал рабочего-социолога о том же, в своем письме от 28.08.87.

На что ему было отвечено, что, в отличие от благополучно разрешившейся анекдотической ситуации, касающейся автора лично, — «общие вопросы преодоления формализма в организации соревнования в объединении остаются пока не решенными». (Март 2001).

<,,,>

17.1. А тем временем — на «Ленполиграфмаше»…

17.1.1. Дело об опоздании с обеда на 10 минут (окончание)

[Начало этого «дела» см. ранее: раздел 15.3. — А. А.]

Корреспонденция Н. Поречной, опубликованная в заводской газете (май 1988)³

Выговор отменен судом

(О том, как в объединении не сумели разрешить трудовой спор)

23 сентября 1987 г. в «Литературной газете» был опубликован очерк Лидии Графовой «Преодоление пределов» о слесаре цеха № 3 «Ленпо-лиграфмаша», социологе А. Н. Алексееве.

В материале, в частности, рассказывалось о том, как еще в январе прошлого [1987-го. — А. А.] года Алексееву вынесли выговор за опоздание с обеда на 10 минут. Отмечалось, что он подал иск в суд об отмене выговора. И в Петроградском районном народном суде, и в кассационной инстанции (Ленгорсуд) решение было не в его пользу.

После выступления газеты прокуратура Ленинграда в порядке надзора гражданского дела провела проверку. По ее результатам прокурор Ленинграда А. Д. Васильев направил 8 января 1988 года в президиум Ленинградского городского суда протест. 20 января президиум Ленгорсуда вновь рассмотрел это дело.

В частности, было установлено, что вывод Петроградского народного суда нельзя признать правильным, поскольку сделан он по недостаточно проверенным фактическим обстоятельствам дела. После обеда 9 января 1987 г. А. (Здесь и далее в оригинале публикации — фамилия. – А. А.) находился на территории цеха, на участке шлифовки и заточки инструмента, имея намерение заточить пуансон. Вопрос о том, мог ли он продолжать работу с незаточенным инструментом, не выяснялся. Вывод, что согласно стандарту предприятия А. не мог самостоятельно решить вопрос о заточке инструмента, на материалах дела не основан, поскольку он с СТП не был ознакомлен. Правила же, в соответствии с которыми заточка инструмента должна оформляться только через кладовую с записками мастера, введены лишь в феврале 1987 г., то есть после инцидента.

Кроме того, судом не установлено, не явилось ли дисциплинарное взыскание расплатой за критику со стороны А. в адрес администрации. Отмечалось, что при таких условиях судебные постановления не могут быть признаны правильными, поэтому подлежат отмене. Дело направлено на новое рассмотрение в Петроградский народный суд.

25 марта 1988 г. решением [упомянутого — А. А.] суда дисциплинарное взыскание — выговор, объявленный распоряжением начальника цеха № 3 «Ленполиграфмаша» от 22 января 1987 года, было с А.Н. Алексеева снято.

Почему же понадобилось судебное разбирательство, ведь есть на предприятии комиссия по трудовым спорам, есть профком. Не могли разобраться, не хотели?..

На комиссии по трудовым спорам А. объяснял, что эти десять минут был в цехе, ведь у слесаря рабочее место не только у пресса или верстака. Рассказал о том, что инцидент с «опозданием» произошел буквально на следующий день после того, как он, А., указал начальнику цеха Н.А. Ярошу на случай нарушения трудового законодательства. А выговор был объявлен некоторое время спустя, опять же сразу после новой критики в адрес администрации цеха.

Но всего этого комиссия по трудовым спорам и профком не хотели и слушать. У А. допытывались лишь «признания», где именно он находился эти спорные десять минут, и «доказательства», что именно там, а не в другом месте.

А когда он отказался их представлять, считая это унизительным, затеяли задним числом сбор свидетельств из разных цеховых служб, что его эти спорные десять минут (месяц назад!)… на территории цеха не видели.

Не дожидаясь суда, профсоюзные деятели почувствовали себя судьями. Ведь это же суд обязан требовать доказательств, а товарищи по профсоюзу могли бы и на слово поверить человеку, не имевшему за семь лет работы ни одного нарушения трудовой дисциплины. Спор-то на самом деле шел не о десяти минутах, а об уважении и доверии к человеку.

<…> Какой же резонанс получила вся эта история в цехе? Некоторые ставили А. в вину, что он только в суд пригласил свидетеля. А вот товарищи по участку (16 человек) в своем заявлении (которое хранится в деле) дают этим событиям совсем иную оценку. <…>

Понадобилось выступление «Литературной газеты», чтобы дело «раскрутилось» в обратную сторону. Но даже этого оказалось недостаточно администрации, да и профкому, чтобы понять, что социолог высокой квалификации, каковым является рабочий нашего объединения А.Н. Алексеев, мог бы принести заводу еще большую пользу, если бы постарались взять его в свои союзники, обращались за социологической консультацией, а не записывали в противники, не клеили ярлыки.

Впрочем, он не дожидается, пока к нему обратятся. Те же рекомендации по выборам в СТК были переработаны благодаря и А. с учетом его предложений. Им же предложены решения ряда организационных вопросов вновь созданного совета трудового коллектива. Проблемны и конструктивны его выступления в нашей многотиражной газете.

<…> История этого трудового спора должна, наконец-то, научить нашу администрацию и руководителей общественных организаций, что они обязаны знать основы юриспруденции, касающиеся их деятельности, а профком — защищать интересы трудящихся, а не танцевать под ручку польку-бабочку с руководством.

Н. Поречная

(Трибуна машиностроителя, 4.05.88)

Примечание. Интересно, что судебный пересмотр «дела о 10-минутном опоздании с обеда» происходил без какого-либо участия автора настоящей книги. «Инициатива» исходила именно от Ленинградской прокуратуры, как бы по следам состоявшихся публикаций в центральной и местной прессе. А. А.

Конец